Мы прозаседали ночь, подсчитывая и суммируя загашники и вероятную будущую прибыль, из которой можно было бы рассчитаться, если брать в долг, но денег всё равно не хватало. И тогда Семён, бледный от выпитого и от важности момента, предложил продать свою квартиру. Он единственный из нас не имел семьи.
Ночь. За окнами шумит в дубах ветер, и где-то в траве издает свои механические звуки дергач. На грани двух миров Некто открывает свою странную дверь и позволяет снизойти ко мне Пониманию: время действительно идет по спирали, и у каждого на ней свои насечки. Вот здесь, в этом месте, в этот день в прошлом году – в позапрошлом – пять колец тому назад – я первый раз увидел Нику. Она была дивно хороша, пахла полынью, и ее медные волосы змеились по плечам. А вот здесь – я первый раз ее поцеловал. Она была холодна, и заключала в себе какую-то тайну, которую надо было разгадать, и тогда наша дорога не раздвоилась бы змеиным языком. А эта насечка – Наташка. Я пропускаю ее, потому что не хочу об этом вспоминать, но все равно каждый год в этот день она проникает, переползает на следующий виток, и мне приходится вспоминать и это. А вот мы на шашлыках, и еще не поздно что-то сделать, что-то исправить. Руза, пляж, я вижу, как из воды выходит юная богиня, солнце льет на нее золотой дождь, и сердце мое сжимается от нежности, и все еще не поздно... Я бреду по этой спирали, рядом со мной идут какие-то люди. Одни уходят, другие приходят, они что-то делают, я тоже что-то делаю, что-то говорю, и буду идти дальше, моя спираль не кончится, и мне находить на каждом кольце свои насечки и вспоминать: вот здесь, в этот день, девять колец тому назад – сорок колец тому назад - я первый раз увидел Нику. Она была дивно хороша, пахла полынью, и ее медные волосы змеились по плечам. А я тогда был молод.
Молодость глупа, слепа, самонадеянна и категорична, и никто не знает, в какой момент она вдруг кончается. Наверное, у каждого по-разному. Моя молодость закончилась в тот момент, когда бабушка сказала, что она собирает бутылки, и папа дернулся, словно кто-то ударил его по лицу. Я вдруг увидел, что он сильно поседел и стал меньше ростом, и в этом новом его обличии была потерянность, беззащитность и сломленность, и чувство жалости к нему поменяло нас местами.
Золотое правило гласит: «Если вас насилуют, расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие». Удовольствия в «крыше», конечно, было мало, но выпавшая на нашу долю была не самой плохой. Мы регулярно платили дань, время от времени Чеснок увеличивал ее размер, иногда растрясал на непредвиденные расходы, но все это было нам под силу. Мы были мелкой рыбешкой, можно сказать, мальками бизнеса, и пасла нас хищная мелочевка. Поднимаясь на новый уровень, мы рисковали попасть в поле зрения серьезных группировок, и меня это беспокоило. Иногда я думал о том, что, может быть, и не стоило затевать большое дело, но меня гнал вперед какой-то нездоровый азарт, веселая злость и желание стать господином, то есть перестать быть тряпкой, о которую вытирают ноги все, начиная от продавщиц и кончая любой административной сошкой. И я впрягся.