Сначала я приезжал домой к ночи и валился замертво спать, потом стал иной раз оставаться на даче с ночевкой, а вскоре и совсем переселился туда.
На рынке мы исправно платили положенную дань, и нас особо не трогали. Бабушка шутками-прибаутками зазывала покупателей, обещая призвать все мыслимые блага на голову того, кто сделает у нас покупку. Был только один раз неприятный случай, когда с нас дважды за день взяли деньги за место. Бабушка безропотно отдала требуемую сумму и при этом тихо сказала:
- Возьми сынок. Правда, вы уже брали сегодня, но пусть это будет тебе на лекарство. Мало ли, заболеешь скоро... – Она вырвала у себя волосок, что-то побормотала над ним, ловко завязала его в узел и сдунула с руки.
На следующий день деньги нам вернули. Уж не знаю, что там с «сынком» произошло, может, и правда заболел, но больше к нам не привязывались и к бабушке стали относиться с большой осторожностью.
Дела шли хорошо, появился относительный достаток, и бабушка убедила меня тайно откладывать деньги на всякий пожарный случай.
Меня никоим образом не смущало происхождение материалов, и единственной головной болью было опасение, что Рахим-ака может когда-нибудь попасться. В масштабах глобального расхищения государства наше мелкое воровство выглядело довольно безобидно, и мы утешались тем, что, сколько у государства не воруй, а своего всё равно не вернёшь.
Поздней осенью я поставил в доме буржуйку и перевёл фронт работ туда. Однажды ближе к вечеру ко мне пришёл Рахим-ака.
- У меня к тебе дело, Максим. Пропадает один хороший человек, инвалид. Без ноги. Спивается потихоньку. Но какой краснодеревщик! Видел бы ты, что он может сделать пилой и молотком!
- А чем я могу помочь?
- Если бы он жил здесь у тебя и работал бы под твоим присмотром, можно было бы большие дела начать делать. От тебя только и нужно, чтобы он соблюдал меру. Ну и кормить его. Денег ему в руки не давать. Всё равно пропьёт.
Денька через три-четыре Рахим-ака привёз Семена с его нехитрым скарбом и инструментами, и наша жизнь плавно свернула с узкоколейки на полноценные рельсы. Для начала Семен уговорил меня сделать в едином стиле журнальный столик, подставку для цветов и два кресла. Я плохо понимал, о чём он говорит, но не только не стал возражать, но и по мере возможности ему помогал. Когда всё было готово и выставлено в композицию, мы оба в восхищении замолчали. Получился этакий интимный уголок для богатой дамы бальзаковского возраста. Сумма, которую мы получили за этот гарнитур, удивила всех. Мы оставили в покое дачную мебель и лихорадочно принялись работать в этом новом направлении. К весне нас завалили заказами на эксклюзив, а осенью встал вопрос о выкупе комбинатика, на котором работал сторожем Рахим-ака.