— Я тебе отец твоего ребенка, — боже, как давно я не видела его таким разъяренным, — о котором ты, судя по всему, забыла!
— Ты… — у меня аж горло сводит от возмущения, — как ты…
— Я смею, Вика, — Яр сгребает меня за талию, прижимая меня к себе так, что даже волосинка между нами бы сейчас не проскользнула, — я не дам тебе даже капельку рискнуть. Этот ублюдок пытается прибрать к рукам корпорацию. Ты для него будешь разменной монетой. Рафарм переживет. Для нашей дочери ты значишь куда больше.
— Это тебе важно? — с расстояния в несколько сантиметров ругаться почему-то всегда приходится громким шепотом. — Это или что-нибудь иное?
— Да, черт возьми, да, — Ветров, кажется, совершенно срывается с катушек, — мне важно, что он тебя хочет. Я слышал, как плотно он тебя прессует. Ты не выдержишь его на расстоянии. Но тебе он даже не нравится.
— Это ты думаешь, что я не выдержу, — ощетиниваюсь я, — много ты обо мне знаешь…
— Выдержишь? — в глазах у Ветрова клубится черная, всепожирающая египетская, осязаемая тьма. — Проверим? Останови меня!
И раньше, чем я успеваю пискнуть хоть слово, издать хоть звук — он обрушивается на мои губы, так, будто намерен одну из них отгрызть, не меньше.
Мой мир взрывается окончательно, разлетаясь на мелкие осколки.
Может ли один только рот совершить что-то, достойное обвинения в гнусном домогательстве?
О, да…
Он посмел. Он опять посмел!
Вот только сейчас я бьюсь не с расслабленным Ветровым у подъезда, а с разъяренным тигром, готовым к попыткам бунта с моей стороны и подавляющим их в зародыше.
Я дергаюсь от него назад, но даже на пару шагов отступить не получается. И вот уже лестница, что была “за моей спиной”, оказывается “под моей спиной”. Меня буквально прижимают к гладким, покрытым лаком деревянным ступеням.
Я брыкаюсь, пытаюсь отпихнуть Ветрова хотя бы коленом, но сильные пальцы ловят ногу, жадно стискивают её и резким плавным движением скользят выше. Под платье. К резинкам чертовых чулок, которым было так скучно на дне чемодана, что я их все-таки надела.
— Малышка, да ты сегодня для меня постаралась! — шипит Ветров, выписывая моим губам вольную.
— Не для тебя, — я выгибаюсь, пытаясь сбросить его с себя, но Яр только сильнее наваливается на меня своим телом.
Я и вправду не для него надевала эти дурацкие чулки. Просто под платье у меня ничего другого не было!
— Давай уже сопротивляйся, крошка, — едко комментирует Яр и ныряет губами к моей шее, — потому что я сегодня не намерен останавливаться.
Сопротивляться.
Легко сказать, а сделать — оказывается сложно.
Во-первых, Яр тяжелый. Во-вторых, сильный. В третьих…