А тут такое ощущение, что только пыль восемь лет протирали. Даже книги, кажется, вынув из книжного шкафа, возвращали на то же место на полке.
Яр встает за моей спиной, и у меня перехватывает дыхание.
Я разным его видела сегодня — или уже вчера, если считать педантично время на часах. Расслабленный, спокойный, разъяренный…
Сейчас настало время для Ветрова-моего-проклятия.
Того, что заставляет меня замереть одним только своим жадным дыханием.
— Я так и не смог, — он не совершает ни единого поползновения, более того, он даже рукам не дает воли, всего лишь стоит, прислонившись лбом к моему затылку, — сначала оставлял все как есть, чтобы не позволить себе забыть, что один раз я уже доверился чувствам и был предан.
— Я тебя не предавала, — и зачем я это говорю вообще? Зачем оправдываюсь. Мало того, что это всегда бесполезно, так он вроде как уже в курсе.
— А вот я тебя предал, Ви, — горячие пальцы ложатся на мою лопатку, прожигая тонкую ткань моей водолазки.
Да, милый, я помню. И не думала забывать.
Я шагаю вперед. Прочь от него, от всего того, что заставляет в моей груди шевелиться раскаленные осколки. Прохожу недалеко — всего несколько шагов. Даже из прихожей не выхожу.
— Ты её не снял? Это чудовище?
Господи, как же хочется расхохотаться.
Эта картина на стене. Несуразная, абстрактная, и на самом деле — дешевая, я купила её из-за того лишь, как дико она смотрелась посреди выверенного профессиональным дизайнером интерьера. Хотя, как сказать, дешевая. Я на неё грохнула две последние стипендии. Просто то, как она смотрелась именно в этой квартире, в этой обстановке…
— Я же тебе тогда сказал, ты сама попросишь, чтобы я её снял.
Да, он мигом меня раскусил, что сие безобразие куплено назло. Потому что он увез меня на две недели на море и не дал поучаствовать в этом несчастном ремонте.
— Я хотела хотя бы выбрать цвет обоев, — бурчу я и прикрываю глаза.
Боже, как его перекосило при виде этого шедевра.
И как я смеялась и требовала, чтоб мое мнение уважали, иначе я…
Так и не придумала тогда, что сделаю. Меня отвлекли.
Картину Яр повесил из принципа, заявив: “Еще посмотрим, кого эта дрянь выбесит первым”.
Три года ходила мимо, закатывала глаза, угорала на саму себя, и… не снимала.
И он не снял. Восемь лет не снимал. Из-за данного мне в дурном запале слова. И сейчас смотрит на меня и ехидно улыбается.
А я все сильнее хочу тишины.
И целовать эти пропахшие сигаретами и несказанными словами губы.
— Кое-что я все-таки поменял, — Ветров прихватывает меня за локоть и втаскивает в одну из комнат. Да, я помню, именно здесь мы планировали детскую. И комната долго стояла пустой, просто потому что…