— Нужно сменить перевязку, — я чуть морщусь, припоминая инструкции Дениса Витальевича.
— Иди, раздевайся, — Викки указывает мне подбородком в сторону её спальни, — я сейчас схожу за бинтами и прочим. Мне объясняли как это делать.
Судя по всему на мою исполнительность Денис Витальевич не особенно надеялся, взял в оборот и Викки.
Текущую перевязку мы аккуратно срезаем. В тишине. Вообще-то срезает Викки, а я убрав руки так, чтобы не мешать, жадно ею любуюсь. Невозможно отвести глаз. В любой момент времени, даже когда она вот так сосредоточена. Ради такого можно даже прикрыть глаза на то, что я вообще не хотел, чтобы она видела мои раны.
Да, её страх за меня — это все свидетельство чувств, вот только я таким образом их добиваться не хотел.
Когда бинты отлепляются от ран — мне приходится стиснуть зубы. Даже насквозь пропитанные хлоргексидином они все равно присохли к поверхности рассечений.
Викки чуть бледнеет, закусывая губу. Раны выглядят неприятно, хотя лично я так и не смог осознать их как дырки именно в моем теле. Даже болезненность при движении воспринимается своей, а глядя на швы я испытываю только бесконечное отчуждение. Викки же смотрит с другой точки зрения, но её мужество неоспоримо — сначала она осторожно обмывает края подкравливающих ран, потом бережно проходится по ним тонкими пальчиками, смазанными мазью с антибиотиком.
— Я мог бы сам.
— Не говори ерунды, — мне достается редкой остроты взгляд, — все, теперь бинтуем.
Бинт ложится на мой живот, слой за слоем, плотно и качественно. Кто-то кажется практиковался в бинтовании...
Первое, что я делаю после этой процедуры — ловлю Викки за подбородок и без лишних реверансов вовлекаю её в поцелуй. Слепну на несколько секунд, отключаюсь от боли, от звуков всего остального мира. Как сквозь вату слышу как Викки тихо чувственно постанывает, ощущаю как её ногти впиваются мне в шею.
Да, моя милая, я тоже скучал…
Так скучал, что даже удивлен, что не сдох. Правда, ничего удивительного в том что я не сдох нету — какой бы сладкой она не была во сне, в жизни она гораздо слаще.
— Эй-эй, ковбой, полегче, — когда я начинаю тихонько подталкивать Викки в постели за её спиной, она в ответ только хихикает и ловит мои ладони, — пока не снимут швы — у тебя медотвод. Врач сказал мне, что это строго. Мне не нужно, чтоб ты умер в моей постели, ясно?
— А вот я нахожу этот вариант заманчивым, — я не теряю надежды, — Ви, может все-таки…
— Нет! — категорично дергает подбородком моя несносная кошка, — мне как потом от твоего хладного тела избавляться?