- На все воля Всевышнего! – Ответил на это проф и провел ладонями вдоль лица, соединяя их под подбородком. (Примечание: Данный жест, проведение раскрытых ладоней вдоль лица и соединение их под подбородком, – это аналог того, как крестятся христиане.) – Но я все же надеюсь, что Ратмир-аха со своей командой с ними справится.
- Но как?! - Уже в панике прокричала я.
Профессор, наконец, отложил изучаемую карту и, тяжело вздохнув, посмотрел на нас.
- Лейла, вот скажи, чем ты можешь помочь в данной ситуации?
Я заметалась по маленькой каюте, понимая, что я-то как раз ничем помочь и не могу!
- Вот. – Проговорил на это он. – И я о том же.
- А я! – Возмутился Ромич. – Почему меня отправили в каюту, когда я могу быть там! Я уже взрослый мужчина!
- Конечно, взрослый. – Не стал спорить с ним профессор. – Только скажи мне, как хорошо ты умеешь обращаться с оружием? Может, тебя кто-то учил обращаться с саблей или копьем? А может, ты владеешь каким-то другим средством защиты и нападения, о котором я не знаю?
Профессор бил по самому больному месту парня. Дело в том, что хотя Шалем и был мирным торгово-рыбацким городом, но всем мальчикам, достигшим двенадцати лет, возраста первого взросления, как считается в Эльмирантии, их отцы или родные вручали им нож, больше в моем представлении похожий на тесак, которым они учились пользоваться для своей защиты, и который с тех пор принадлежал только им. Сабля, правда, вручалась лишь тем, кто занимался с мастером лет с шести-восьми. Но, как вы понимаете, рабу, коим Ромич был до недавнего времени, такой роскоши, как оружие, не полагалось вовсе, если он изначально не воспитывался как раб-защитник в определенном питомнике.
А потому он сейчас бессильно сжимал и разжимал пальцы, изо всех сил сдерживая бушующую в нем ярость.
- Я вовсе не хотел обидеть тебя, Ромич. Я лишь указал тебе, что сейчас ты не сможешь принести пользы там, на палубе.
- А здесь! Чем я тогда смогу помочь здесь! – Почти прокричал он.
- А здесь ты сможешь сохранить свою жизнь, чтобы впоследствии не оставить Лейлу одну и, если получится, ее спасти.
На парня было жалко смотреть. Весь его вид говорил о том, что он хочет находиться там, рядом с остальными моряками и защищать корабль пусть даже и ценой собственной жизни. Но разум принимал и тот факт, что профессор совершенно прав. А потому, он с силой ударил кулаком о стену каюты и сел на койку, при этом обхватив себя руками и отвернув голову в бок так, чтобы мы не видели его глаз.
Профессор на эту пантомиму лишь покачал головой. А я прочитала в его глазах: «Эх, молодость, молодость…» Но вслух он сказал совсем другое.