Встретились они прошедшей зимой, на собрании… Вспомнил Никифор холодный амбар; стены закуржавели от мороза, потолок весь в соленой паутине. Люди пришли на собрание прямо с работы, усталые, голодные, в мокрой одежде. Выступали по очереди, но каждый свое отстаивал. Особенно парень один старался, всех перекричать хотел… «Голубым назовем наш город, — орал парень, — в нем мечта наша о светлой жизни сбудется»… А в амбаре темно, холодно, от людского тепла пар над головами гуще тумана. Пожилые тоже кричали разное…
— Химградом назвать надо!
— Сосняками!
— Именем Ленина!
Никифор слушал их недоверчиво, думал: кого обманывают — себя или начальство?
До глубокой ночи спорили тогда строители, спорили весело, украшали словами жизнь.
Рядом с ним стоял огромный мужик в длинноухой сибирской шапке.
— Город — не тайга, — ворчал сибиряк, — в ем человек как в мышеловке.
— В чечки играют люди, — поддержал сибиряка Никифор. — Хозяина на них нет. Пошли, чево сказки ихние слушать!
На улице темно было, сыро и неуютно. Сверху небо черное, как опрокинутая сковородка, слева тайга подступает, справа тихо костры горят.
Прошли шагов десять. Никифор спросил:
— Как звать-то тебя, человек хороший?
— Яковом, — ответил сибиряк. — А фамилия моя — Дубонос.
— Крепкая фамилия… Гляжу я на мужиков, Яков, и диву даюсь — чему радуются? Завод хотят строить, каменный город топором да лопатой.
— Сила, однако, в людях немалая. Вижу… А меня в тайгу тянет, старик!
— По теперешним временам, Яков, только в лесу и спасаться от глупости людской… Бежать отсюда норовишь?
— Мне город не нужон. У меня от людей и шуму голова болит. Хвораю…
Подумал тогда Никифор, что дураком прикидывается сибиряк, но промолчал. Двоим бежать со стройки сподручнее. А бежать все равно надо.
На другой день он долго искал Якова на стройке, ходил от бригады к бригаде, залезал в котлованы, спрашивал:
— Дубонос, часом, не у вас?
Отвечали весело:
— Не водится. Дубонос — птица южная. В Киев поезжай, старый. Там и спросишь.
Вылез Никифор из котлована, огляделся: версты на четыре растянулись строительные площадки, людей копошится на них не одна тысяча. Легче иголку найти в стоге сена, чем Якова здесь.
Только через две недели увиделись они. Никифор шел из церкви и завернул по пути в гости, к знакомому солевару. У него сидел Яков, за столом, пьяный, и уговаривал хозяина:
— Ты мне поверь. Слово старателя крепкое!
Хозяин принес еще бутылку самогона. Никифор подсел к ним и спросил Якова:
— Уходишь?
— Не могу больше…
— Понимаю. Только куда уйдешь? Власть одна…
— Меня власть не касается… Весна скоро, старик. Из лесу смолой потянуло.