— Тома! — мы оглядываемся, Медведь где-то раздобыл одежду.
Вижу ее глаза и пугаюсь, она с таким презрением смотрит на Мишу, словно в нем заключается все зло мира. Тут же отстраняюсь. Он никого не заставляет быть рядом с ним. Ну за исключением разве что меня, да и я уже тут по своей воле.
— С ним все будет хорошо, он справится, верь мне. — Миша убедителен как никогда.
— Господи, как же я вас ненавижу! — Она шипит, изливая на него всю свою боль. — Тебя и всех этих уродов. — Оглядывает Энджела и Оса. Они молодцы, не реагируют. Даже я не смогла бы промолчать, они не уроды! — и ее втянул в свою жизнь! Она сбежала однажды, и все эти годы я завидовала ей, что она смогла.
— Я не сбежала. — Я не сбежала, я ушла, думая, что у Миши есть жена.
— Тамара, клянусь тебе своей жизнью, он скоро будет дома, живой. — Тон зверя настолько выдержан, что мне становится не по себе.
— И опять все по новой… — в ее голосе безысходность.
Я подхожу к зверю, встав под его плечо. Такая жизнь мне по вкусу больше прежней, по крайней мере, я чувствую, что нужна.
Дома я сразу отвела зверя в спальню, вызвав Аллу на подмогу. С ней он не спорит, я бы даже сказала, что он трепетно относится к этой милой старушке. Интересно, кто она ему…
Всматриваюсь в Матона, в голове все еще крутятся слова Томы. Господи, этого не может быть.
Медведь пытается лечь, сбрасываю по пути больничную рубашку.
— Миша?
Слегка наклонил голову в бок, подзывает к себе. Я сажусь на край кровати, смотря по новому на этого уже ставшего родным, человека.
— Ну, здравствуй, Эмма.
— Не может быть. Ты же…
— Да, я немного похудел, — смеется, и я вновь ловлю эту улыбку, которую он показал мне лишь однажды. Она переносит меня в ту страшную ночь, когда он спас меня от Рафаэля и Сэма.
— Но глаза? Разве они были такими черными раньше?
— Не знаю…
— Когда ты понял, что это я?
— Я всегда это знал. Присматривал за тобой, пока ты жила в Питере.
— Как это присматривал? А?
— Мои люди доставали для меня информацию о тебе.
— Но почему…
— Не забрал тебя раньше?
— Да.
— Эмма, то что сказала Тамара… Он права, отчасти… Моя жизнь только недавно стала относительно спокойна.
— Это ты о вчерашнем? Или о падении вертолета? Тогда я боюсь даже представить противоположность твоей стабильности.
Матон не ответил. Взял за руку и просто смотрел. Сердце затрепетало, когда я увидела такой его взгляд.
— Миша…
— М..
— Это ты подарил мне ту мыльницу?
Удовлетворительно кивнул, погладил по голове.
— А в баре? Что произошло, почему именно тогда?
— Последний раз я пробил тебя, когда ты съехала от своего хахаля. Этот мудак мне не нравился, но с ним тебе было спокойно. А когда вы разошлись… в общем я больше не собирался довольствоваться лишь снимками с твоим лицом. О том, чтобы позволить еще какому-нибудь мужику приблизиться к тебе не могло быть и речи.