Вермунд обернулся, пронзил меня глазами… Но ничего не сказал.
— Я это… Вашсиятельство. — прокашлялся и обратился Гней. — Идея с институтом хороша, точно говорю. И с плотиной. И с шестерёнками, — сверился с дощечкой. — И даже с вертелками на шариках. Но может… Как-то резко слишком, всем оружие раздать?
— Ты хочешь, чтобы из тебя сделали жаркое, а твою жену и детей увели с верёвкой на шее в Степь? — отрезал я. — Если хочешь — вали! Найду другого. Эй, сеньоры! — закричал я для всех. — Кого всё устраивает — валите! Я не держу вас на своей земле! — Сеньоры потупились ещё сильнее, и снова подались назад, особенно с глаз исчезли те, кто ниже статусом, выставив под удар замковых мастеров и тех, кто из ближайших селений. — Но я, blyad', не хочу, чтобы нас, человеков, МОИХ человеков, с моей земли, всякие зеленокожие уроды делали рабами и мясом! — ярился я. — Кто разделяет мои ценности — давайте работать! Пахать, как проклятым! И мы это сделаем! Ибо дорога в тысячу миль начинается с первого шага! А кто готов в котёл и на вертел — pizduyte naxuy с моей земли! Всё ясно?
— Так мы это, мы ж не против…
— Мы ж за, вашсиятельство…
— Вы только обскажите как, мы всё сде… — начались возгласы. Мастера включили заднюю. Ну и слава богу.
— К мастеру Рамону! Водка стынет! — выдал я итоговый приказ, когда нервная дрожь прошла, а ярость поутихла. — И быстро пошёл сквозь строй к скучающему Дружку.
Потом была пьянка. Во время которой я объяснял устройство доменной печи, козыряя словами «шихтоподача», «двуконусное устройство», «флюс», «присадки» и «футеровочная кладка». Я, конечно, гуманитарий ещё тот, но когда у тебя в родном городе стоит и дымит изо всех щелей, отравляя всё на свете, «Северсталь», некоторые вещи ни разу не слышать просто невозможно.
Помню чей-то уважительный возглас:
— Эх, вашсиятельство! Не был бы ты графом, золотой бы из тебя кузнец вышел!..
От таких людей это похвала восемьдесят пятого левела. Я аж прослезился. Аж самому жаль стало, что я граф.
Потом мы с нашим кузнецом и мастером Гнеем, обнявшись, опираясь друг на друга, чтоб не упасть, шли домой и орали песни. Я пел какие-то вещи из нашего мира, на русском, поясняя смысл на местном. Что-то вроде: «Выходила на берег Катюша…» и «Тёмная ночь, только пули свистят по степи…» Отроки ехали на конях вокруг, шагом, естественно, но не мешали и не помогали, идо замка мы так втроём и дошагали…
…А после помню только, как проснулся с больной головой.
Ничего, Астрид примет. Не поймёт, но примет. Удара с тыла, с её стороны, не ждал. Ибо она теперь уже, благодаря дурости отца, баронесса де Кастильяна. С моей смертью графский стол ей ни разу не светит. Скорее Катрин дорогу откроет, а та тут всё быстро к рукам приберёт. С другой стороны она понимает, что после взятия его сестры в заложники, король не даст мне пятьдесят тысяч серебра. То есть войско у меня только до осени. А далее или перевод всех на карантен с раздачей баронств на оставшихся своих землях, либо что-то совсем новое из моего мира. Пусть неприятное, не принятое здесь, не понятное, но, блин, позволящее графству не схлопнуться.