— В смысле? — не понял я.
— В прямом. Они явно были дилетантами в этом деле, так что один подставился под колено, а второго я пяткой достала
Я инстинктивно прикрыл свои драгоценности рукой. У вампиров пониженный болевой порог, понижена чувствительность, в обычном состоянии. Но после кормежки, когда приливает кровь, чувствительность возвращается.
— Они минут двадцать на полу валялись, а когда поднялись, уже не в состоянии были. Так что просто поколотили.
Ногой! Она их ногой достала. Там точно все всмятку было.
— Вскоре после этого меня к тебе в камеру перетащили. Так что можешь не переживать, не порченая я.
— Я переживал, что тебе сделали больно, — искренне признался я и обнял девушку. На этот раз она поверила и прислонилась головой к моей груди.
— Дурак ты, Дункан.
Мы посидели так пару минут, за которые привлекли целое полчище комаров. Я достал из сумки пробирку с зельем от гнуса, использовал пару капель на себе и девушке, а потом потянулся за одеждой. Желудок начал урчать, требуя пищи. Я решил, что уломать девушку на сытый желудок будет легче, но у нее были свои соображение на этот счет:
— Не поняла! — заявила Эйли.
— Что?
— И ты больше не попытаешься.
— Сейчас?
— Сейчас, Дункан! Нет, знаешь, что, — девушка дернула меня за руку и повалила на одеяло. — Сейчас ты заткнешься. Без обид, Дункан, я тебя люблю, но когда ты открываешь рот, ничего хорошего не получается.
— Строго говоря, в этот раз хватило взгляда, — пошутил я.
Эйли закатила глаза:
— Вот об этом я и говорила. Поэтому ты будешь молчать! Не произнесешь и слова, пока мы не закончим. Ты меня понял?
Я неистово затряс головой, соглашаясь. Проклятье, в тот момент она могла все что угодно просить, я бы согласился: звезду с неба достать, дракона убить, даже жениться! Но она попросила другое:
— Руки на сиськи, Дункан!
Я почти сжег чертового бобра. С Эйли у нас все получилось слишком быстро и скомкано. Дункан Кинкейд — самый быстрый стрелок на всем Диком Западе. Господи, стыдоба какая! Хоть ума хватило не оправдываться. В голове колоколом звучали слова Эйли о том, что я порчу все, когда открываю рот. Девушка молча взялась за стирку одежды, я вот решил заняться бобром: натаскал побольше веток в костер, отрезал и бросил хвост в огонь, а потом занялся внутренностями и мясом, разделав их на тонкие ломтики и надев на ошкуренные кленовые прутики. Пока был занят этим, пережег хвост. Его надо было всего немножко подпалить, чтобы легче снять кожу, а я ее в уголь превратил. Пока возился с хвостом, не уследил за мясом и оно тоже обуглилось. Впрочем, мы его все равно съели.