Когда нельзя умирать

— Просыпайся, красавица!

Резкий удар по голове заставил мою голову качнуться как болванчик. Мне было хорошо, глаза не хотелось открывать, но они открылись сами и я увидел перед собой плоскую поверхность булыжника, очень плотно подогнанного к соседям, а те в свою очередь к другим, образовывая таким образом практически ровную плоскость, на которой чудно играли блики огня.

— Ты сколько ему вколол? — спросил недовольный голос.

— Полторы дозы. Девка буянила, так что подняли немнго.

Раздался звук удара, звон металла, стук дерева о камень…

— Идиот! Девка — перевертыш. Парень от такой дозы и копыта двинуть может.

На камне появились носки хорошо отполированных туфель. Огонь выдавал на них еще более причудливые блики, чем на камне.

Меня схватили за волосы, скрипнули цепи, и пространство изменило свое положение относительно тела.

— Привет, Дункан.

Юстас Оутс смотрел на меня сверху вниз и был чем-то сильно недоволен. И злость его только нарастала. Он оттолкнул мою голову, так что мир сделал несколько оборотов, пока не вернулся к знакомым туфлям, но они оставаться не желали и ушли. Жаль, они красиво блестели. Но остался знакомый камень! Он тоже был красивым, а я был счастлив наблюдать эту красоту. Вампир был несчастен, он злился, и мне было его жаль, он не видел красоты вокруг.

— Дегенерат, — выругался он. — Я не могу торчать здесь вечность! Сообщишь, когда он придет в себя.

Слова Оутса меня не тронули. Только через полчаса до меня начал возвращаться рассудок, и я оценил масштабы задницы, в которую попал. Сначала я вспомнил, что могу шевелить головой и поднял ее. Это позволило рассмотреть глухую каменную коробку с железной решеткой вместо двери и кучей толстых металлических колец на противоположной стене. Я был прикован к таким же. Впервые после пробуждения у меня шевельнулось ощущение неправильности, а потом в голове начали мелькать образы: теснота, темнота, запах свежей сосны, визг свиней и вонь навоза, паровозный гудок и постоянный убаюкивающий перестук колес. Он едва не заставил меня отключиться вновь.

Второй удар по голове был резче, и ознаменовался болью не только в части тела которой предполагалось принимать решения, но той, которую я в действительности для этого использовал. Нет болели не только голова и задница, все тело ломило, крутило и выворачивало. Особенно резко свело плечи: связки и суставы отозвались ноющей болью, а спазмы в мышцах добавили остроты. От боли в глазах пошли круги.

— Я видел, как ты шевелился!

От удара голова моталась как болванчик на привязи, но в этот раз я попытался остановить непроизвольное движение. В шее случился прострел, и боль от него стрелой пронеслась по спине, чтобы больно ужалить копчик. Не понимая даже как, я оказался на ногах, попытался поднять руки для защиты от незнакомца в грубом рабочем комбинезоне, но зря только рванул короткие цепи.