– Спасибо, Даш…
Внезапно музыка смолкла. Андрей тоже опустился на пол. Фиби обняла его голову, прижала к себе. Сердце ее бешено колотилось у него под ухом, он чувствовал – еще немного, и он может натворить дел. Но Фиби спасла ситуацию, включив «Миллион»:
– Я рядом… я всегда буду рядом… Теперь, когда ты здесь, и я здесь… разве этого мало?.. – Она снова говорила голосом Марины Грушко, игравшей Арину.
– Это приятно… но вместе с тем, это больно, – он, конечно, помнил этот текст наизусть.
– Я чувствую, что это плохо кончится… – она перескакивала через фразы.
– Но я все равно хочу знать…
Они еще посидели немного на полу. Пора было выходить из образа. Он ничего не делал, и Фиби взяла инициативу на себя.
– Давай еще поиграем. Там, в шкафу, есть рубашка и кепка Гордея. – Они пошли в гардеробную. – И даже пистолет, представляешь? тот самый, из которого она его убила.
– Не может быть! Так что, сыграем финал? – Он взял в руки пистолет, прицелился в свое отражение в зеркале.
– Давай. Только стрелять придется не тебе, к сожалению.
– А он заряжен?
– Вот сыграем – там и узнаешь.
Игра становилась рискованной. Но… какой же русский не любит быстрой езды!
– Идет.
Он переоделся прямо при ней: после сидения на полу и объятий, пусть даже и киношных, ему казалось, что он с ней знаком очень давно и близко.
– Есть листок бумаги?
– Зачем? – удивилась она.
– Ну… ты же будешь плакать над моим трупом и читать предсмертную записку?
– А, ну да… Пойдем. В это надо играть не здесь.
Они прошли через гостиную, спустились по маленькой боковой лестнице на цокольный этаж, прошли по коридору, и она отворила дверь.
Это был точный макет старого дома Гордея, с паутиной, пылью, детской кроваткой, старым чайником на полу и даже шевелящимися листьями в окне с покосившейся рамой. Андрея слегка передернуло от ощущения дежавю.
– Потрясающе.
– Папа специально нашел тех художников, которые делали эти декорации. Это точная копия, можешь не сомневаться.
– А… зачем тебе это?
– Я люблю здесь сидеть.
– Momento more?
– Что-то вроде того… Понимаешь, когда мне становится очень больно, мне лучше думать, что тебя нет в живых, и поэтому ты не со мной. Чем что ты не со мной, потому что ты с другой… Ну, пиши свою записку.
С этими словами Фиби вышла за дверь. И тут его пронзила догадка:
Она что, задумала меня убить? По принципу «если не мне, то и никому». И ведь как остроумно: никто не знает, где я, связь заблокирована… Вот дятел!
Холодный пот струйкой пробежал по позвоночнику. Дашков осторожно взял пистолет и проверил патроны.
Холостые. Дважды дятел.