Мама сильно вздрогнула и выронила пирог. Он упал на перрон, а мама без сил опустилась на полку.
Это было 22 июня 1941 года. 23 июня мы приехали в Токмак. Все люди вокруг нас были очень встревожены, печальны. В разговорах постоянно слышалось слово «война». Я тогда не понимала, что это такое, — мне было всего пять лет. И все же я почувствовала, что произошло что-то ужасное, что заставляет людей страдать. Однако в семье бабушки нам все были рады.
На следующий день нас — меня и младших сестер Валю и Лиду — послали в хлебный магазин за хлебом и печеньем к чаю. Дорога была интересная. Каждый дом был огорожен сплошным невысоким забором, через который даже я могла перелезть. Мне сказали, что этот забор называется «дувал» и сделан он не из кирпича или дерева, как у нас в Сибири, а из самана. Очень непонятные слова, но я не хотела выглядеть глупой и невежественной, поэтому молчала и старалась все запоминать. Вокруг было много деревьев, на которых росли фрукты. Мне очень хотелось сорвать их и попробовать, но я пересилила это желание и шла молча, слушая, что мне рассказывали девочки.
Вдруг я увидела очень странных птиц, вроде петухов, только гребешок у них был не на макушке, а под клювом, очень большой и некрасивый. Эти «петушки» наклоняли головы, вытягивали шеи, издавали какие-то странные звуки и бежали за нами. Я испугалась, схватила Валю за руку и потянула назад. Она спокойно сказала:
— Они за дувалом и к нам не подбегут. Это не петушки, а индюки, — и добавила: — Запомни, без меня и Лиды ты не должна никуда ходить, тебя могут схватить взрослые дяденьки-киргизы и увезти вон на те горы. Видишь, какие они высокие, а на вершинах снег? Ты можешь там замерзнуть!
Валя остановилась и показала на красивые, как на картине, голубые горы, покрытые белым снегом. Горы были видны между высокими зелеными деревьями, росшими по обе стороны дороги, по которой мы шли. Мне стало так страшно, что я даже замерзла, хоть на улице и было жарко.
Мы шли по каким-то небольшим переулочкам с красивыми домами — они были покрыты соломенными крышами, а перед домами устроены цветники. Я никогда не видела ничего подобного, прыгала от восторга и была очень счастлива. На нашем пути оказался пустырь без травы и цветов — просто лежал чистый горячий песочек. Мои ноги проваливались в этот песок, сандалики стали тяжелые, я с трудом шла. На песочке сидели мальчишки, в руках у них и на песке были какие-то косточки — как у мамы на столе, когда она готовила холодец. Я снова остановилась посмотреть, что они делают с этими косточками. Лида вернулась, взяла меня за руку: