— И вот что вам стоило промолчать? — мигом села я на постели, возмущенно глядя на пожилого мужчину.
— Прошу прощения, леди Герож, но я служу Его Высочеству, а не вам, — усмехнулся старик, разводя руками.
— Ты как? — мягко улыбнулся Ранисах, жестом отпуская понятливого целителя.
— Отвратительно, — сварливо ответила я, не давая ему меня поцеловать. Да только добилась лишь того, что вновь оказалась лежащей на постели, а Ранисах нависал надо мной со шкодливой улыбкой.
— Раз так, то лучше нам прямо сейчас вернуться во дворец.
— Вы серьезно? — изумилась я, пытаясь его оттолкнуть. — Я не буду…
Что там дальше я не буду, Ранисах слушать не стал. Поцеловал меня, разделяя охватившую его страсть на двоих. Поначалу я пыталась быть твердой в своем решении, но оказалась слаба. Слаба перед ним.
— Ну же. Ну же, скажи, что ты меня тоже любишь. Ответь честно, моя милая Адель, потому что иначе я просто не смогу поступить правильно.
— Люблю, — шептала я, задыхаясь в его объятиях, пропитываясь его головокружительным ароматом — терпим, горьким, как и его слова. — Люблю.
Говорят, что женщину нужно послушать и сделать все наоборот. Говорят, что за каждым женским «нет» всегда подразумевается безоговорочное «да». Говорят, что женщину легко купить красивыми словами и дорогими подарками. Говорят…
Я ненавидела Дамиана за то, что он слушал меня и делал все с точностью до наоборот, но, когда Ранисах взял меня на руки и перенес во дворец, я даже не взбрыкнула. Я ненавидела Дамиана за то, что в каждом моем безоговорочном «нет» он слышал «да», но, когда мы оказались в небольшом храме, что находился прямо во дворце, я была рада, что Ранисах знал меня лучше, чем я сама. Я ненавидела Дамиана за то, что он пытался купить меня, произнося ложь за ложью, одаривая меня ежедневно все новыми подарками, но в словах Ранисаха я просто не могла усомниться. Его красивые слова звучали как неприглядная правда, а подарки были сделаны в душевном порыве. Я ненавидела Дамиана за то, что не могла полюбить, и любила Ранисаха за то, что не могла ненавидеть.
— Объявляю вас супругами перед Всевышним и людьми! — закричал храмовник во всю мощь своих легких, а восторженный рокот прокатился по залу, в котором собралась вся знать Реверонга. — Да здравствуют принц и принцесса Реверонга!
— Да здравствуют принц и принцесса Реверонга! — подхватила толпа, а Ранисах погладил меня по щеке и мягко притянул к себе, желая поцеловать.
Его совсем не волновало, что в этот момент его друг тратит магию иллюзий из артефакта на то, чтобы поддерживать красный цвет на моем платье. Его совсем не волновало то, что на нас смотрят абсолютно все. Его совсем не волновало то, что поцелуй — мягкий, полный нежности — затянулся на долгие минуты.