Дверь в уборную хлопнула, а я нерешительно поднялась, оглядываясь по сторонам. Спальня мужчины почти ничем не отличалась от моей, но в отделке были использованы более темные тона. Никаких личных вещей. Только стеклянная бутылка с янтарной жидкостью на столике в окружении бокалов.
Языки пламени жадно слизывали деревяшки, подброшенные в камин, а я с улыбкой приглядывалась к кочерге, собираясь использовать ее далеко не по прямому назначению. Бежать нужно было именно сейчас, когда ночь скрывает небо. Никакой подготовки, но меня это волновало мало. Уже завтра привезут тот проклятый артефакт, и Ранисах уже никогда меня не отпустит. Лучше рискнуть, чем вновь стать чьей-то пленницей.
Плеск воды отвлек меня от раздумий. В гостиную я смогла выйти без труда, а вот в коридор уже не получилось. Дверь оказалась запертой магически. Я прямо-таки ощущала защиту, что стояла непролазной стеной. Мысль о том, что ее поставили из-за меня, приятно грела душу, но Ранисах меня недооценил. То, что я собиралась сделать, даже для меня самой являлось сумасшествием. Правда, до этого момента я намеревалась поесть. В свою еду мужчина навряд ли бы добавил что-то, что могло бы причинить вред.
Наедаться до отвала не стала. На полный желудок далеко не убежишь, а вот взять с собой провиант нужно обязательно. Но это позже, а пока…
Залпом осушив бокал легкого красного вина для решительности, я вернулась обратно в спальню и спрятала кочергу под подушку, чтобы в случае чего я могла легко и быстро вытащить ее и огреть мужчину по голове. Он целитель — восстановится быстро, когда придет в себя. Я же смогу сбежать за то время, пока он будет в отключке. Применять на нем свой дар не желала. А если через час начнется война? Он должен быть в состоянии дать отпор империи.
Спрятав кочергу под подушку, я ловко сняла с себя платье, которое не слишком сильно стягивалось шнурками спереди. Уложив его на кресло, разулась и на секунду задумалась. Целомудренная сорочка скрывала слишком многое, а потому я избавилась и от нее, и от чулок, и от панталон, оставаясь в итоге полностью нагой. Я только и успела снять с постели покрывало и накинуть его себе на плечи, когда мужчина вернулся в спальню. Замерев в дверях, он с недоумением и даже сомнением оглядел меня с ног до головы, удивляясь тому, что я завернулась в покрывало. Я же смотрела только на него. На обнаженную кожу, которую не скрывала расстегнутая рубашка. На мокрые волосы, с которых срывались капли воды. Желание прикоснуться к нему оказалось невыносимым. Я не могла и не хотела сопротивляться себе, но должна была, потому что слишком хорошо понимала, что ничем хорошим это не закончится.