Я даже вдруг представила, что так действительно могло быть. Будто перенеслась на месяцы назад в тот самый тронный зал, в котором проходил бал по случаю коронации императора и императрицы. Тогда я была только фрейлиной, тогда я себя считала только фрейлиной, а мы с ним танцевали всем назло. И я таяла. Таяла в его объятиях, не слышала музыки, не видела ничего и никого вокруг. Были только его глаза, в которых скрывалась сама Бездна, и была записка, которую отправил мне именно он.
Я словно снова шла по коридорам дворца. В очередной раз огибала балюстраду, неспешно спускалась по низким ступенькам каменной лестницы и через парк направлялась прямиком к памятнику, под которым он меня ждал. А потом… Он бы выкрал меня. Выкрал, и мы бы отправились в его карете вместе с его людьми обратно в Реверонг. Да, эта ночь любви была бы прямо в карете. Я бы смущалась и краснела, потому что точно знала, что нас окружают его люди, которые могут все слышать, а ему… А ему было бы наплевать, потому что он вновь и вновь шептал бы мне слова любви, которая зажглась в наших сердцах намного раньше.
А еще под утро на дормезы обязательно бы напали. Гвардейцы отбивались бы из последних сил, но перевес все равно был бы на стороне людей императора. И он не смог бы меня отвоевать. Меня бы вырвали прямо из рук Ранисаха. И я бы услышала его слова, долетевшие с ветром:
— Я выкраду вас, Адель! Выкраду, потому что мое сердце не желает биться, если вас нет рядом!
Одинокая слеза скатилась по моей щеке, но мужчина ловко собрал влагу горячими губами.
— Не плачь. Это ни к чему, — погладил он мою скулу, очертил овал лица и приподнял подбородок. — А пойдем поужинаем? Признаться, мне понравилось наше вчерашнее путешествие.
Собирались мы недолго. Я снова получила от Ранисаха неприметный темный плащ и небольшую брошь. Он сам приколол ее к моему платью, а после взял за руку и переплел наши пальцы, будто так и должно быть, словно это правильно. Переход мне дался легко. Я больше не испытывала тошноты, а вот голод оказался зверским. Едва вкусные запахи долетели до моего носа, желудок некрасиво призывно заурчал.
— Медвежонок проголодался, — усмехнулся кронпринц, открывая передо мной тяжелую дверь таверны.
Это была совсем другая таверна — почти рядом с родительским домом. Я частенько захаживала сюда, потому что точно знала, что здесь готовят самых лучших крабов. От воспоминаний о нежном вкусе мяса даже слюна выступила.
— Это девочка, — запоздало исправила я мужчину, хотя, впрочем, уже неслась к свободному столику. Лишь у стула задержалась, позволяя Ранисаху поухаживать за мной. — Я знаю, я ведь целитель. Но это ни в коем разе не запрещает мне называть ее медвежонком. Ведь имя ты еще не придумала?