— Теперь вы ее родители, — сказал я. — Ты и Дэйн.
— Нет, это не так. Мы собираемся вырастить ее. Мы будем любить ее. Она — наше чудо, Осирис. — Мишель на секунду прикусила губу. — Я узнала, что не могу забеременеть. Хорошо? Так что иметь Адли — это… чудо. Но я должна признать, что она не моя дочь. Она моя племянница. Но я должна воспитывать ее, как свою дочь. У нас будет безумная любовь.
— Мишель, я тоже не ее отец, — сказал я. — Какой-то парень. Какой-то случайный парень, которому Мила отдала свое тело.
— Это не имеет значения, — сказала она. Она посмотрела мне прямо в глаза. Такой же взгляд бросала на меня Мила, когда мы спорили из-за какого-нибудь идиотского дерьма. — Адли смотрит на тебя, как на своего отца.
— И что, я должен помочь ей понять, что ее мать пропала без вести в горах? И что, кстати, на самом деле я не твой отец. Видишь ли, мне следовало просто проигнорировать сообщение, Мишель. Я не хочу причинять ей боль. Сбить ее с толку.
— Если бы я хоть на секунду подумала, что ты собираешься причинить ей боль, тебя бы сейчас не было на моей кухне.
Это заставило меня замолчать больше чем на секунду.
Я стоял и смотрел, как Мишель идет ко мне.
Она коснулась густой щетины на моем лице.
— Ты можешь попытаться спрятаться за этим взглядом лесоруба, но я знаю, кто ты. Ты — лучшее, что когда-либо случалось с моей сестрой и Адли. И все это хреново, Осирис. И будет оставаться так до конца наших дней. Нависнет черной тучей, которая никогда не исчезнет.
— Она была лучшим, что когда-либо случалось со мной, — сказал я. — Я должен был попросить ее выйти за меня замуж в тот же вечер, когда встретил.
— Она была достаточно сумасшедшей, чтобы сказать «да».
— И я бы довел дело до конца. Жаль, что я не нашел адвоката и не удочерил Адли.
— Если это то, что мешает тебе жить, Осирис, тогда давай сделаем это.
— Ты только сказала, что вырастишь ее.
— Мы все можем ее растить, — сказала Мишель.
— Нет. Этого я у тебя не отниму. Ей нужна эта жизнь, Мишель. Этот дом. Этот район. Школа дальше по улице. Нормальность.
— Согласна. Но ты действительно хочешь, чтобы она забыла тебя?
Этот вопрос был как двухтонный камень на моей груди.
Это был вопрос, на который было два ответа, и оба ответа имели смысл.
— Я сделал то, что сделал, чтобы найти Милу, — сказал я. — Они сдались. Я нет. Ты приняла это. Я нет.
— А что теперь, Осирис?
— Я все еще ищу ее.
— Ты ведь знаешь, насколько это иррационально, верно?
— Она была любовью всей моей жизни.
— Она была моей сестрой.
— Может быть, я просто не знаю, как двигаться дальше. Потому что когда ты думаешь обо всем, что могло бы быть…