Отряд дружинников под руководством немолодого бородатого десятника попытался незаметно подкрасться к разбойникам. Но не удалось. Рельеф оврага не позволил. Кто-то из дружинников поскользнулся, упал, чем и выдал себя. Однако те, кто прятался на дне оврага, не испугались, а дали бой. Тем более числом они не уступали стражникам. А больше всех среди них выделялись два здоровяка, одетые в кожаные кафтаны и шляпы. В результате драка оказалась жаркой и кровопролитной. Досталось даже десятнику. Его оглушили здоровенной дубиной. Но всё же выучка дружинников взяла верх. Одних разбойников побили, другие бросились наутёк. Хозяева кожаных кафтанов и шляп тоже решили спастись бегством. Прокладывая себе путь вдоль ручья, они пробились к Москве-реке. Здесь их ждала лодка. Запрыгнув в неё, разбойники поспешили отплыть подальше от берега. Видя, что преступники уходят, стражники стали стрелять по ним из луков… Вскоре лодочку, одиноко покачивающуюся на речных волнах, неспешно уносило течение…
Поздним вечером Великому князю в присутствии казанской знати было доложено, что разбойники, убившие царевича Мухаммеда-Амина, понесли суровое наказание. Их утопили в Москве-реке, как безродных псов. Однако Московский Государь, услышав эту новость, не на шутку разгневался, браня своих людей за то, что преступники избежали ЕГО суда и более жестокого наказания. Грозный голос Ивана Васильевича долго сотрясал великокняжеские палаты, пока ему не доложили о смерти матери. Организм пожилой женщины не справился с полученной раной. После этих известий Великий князь сразу сник. Гости, выразив сочувствие, поспешили уйти. Придворные тоже не горели желанием попадаться ему на глаза. И лишь супруга попросила разрешение сходим вместе с ним к телу Великой княгини.
На другой день с утра пораньше подручные дьяка Мамырева объявили боярским детям волю Великого князя. А так же предупредили, чтобы они ни в коем случае не надевали кожаные кафтаны и шляпы. Хотя бы до следующего года. Что же касается их друзей, про которых гудела вся Москва, то ответ был следующий. Отроки учинили ссору с Мухаммедом-Амином, в результате которой лишили его живота. После чего оказали сопротивление страже. В итоге тоже погибли. Причина ссоры с Казанским царевичем неизвестна.
Так же утром следующего дня к князю Лукомскому вернулся его следопыт. Вчера в одном из убитых стражниками мужчин он узнал своего знакомца — приходилось иметь дело. Поэтому Собакин быстро понял, что беглецы не имеют к разбойникам никакого отношения. Вот только примечательные одежды… Откуда они у татей? Оставалась надежда, что произошла встреча, после которой обычно не остаётся свидетелей. Правда, и эта надежда не радовала. Князь хотел, чтобы беглецы попались живыми… Пусть увеченными-искалеченными, но живыми! Емельян решил найти хотя бы трупы. Весь вечер и ночь он «обнюхивал» дно оврага не хуже породистой ищейки. Однако всё напрасно. Примечательные следы обуви нигде не попадались. Может, они и были, но произошедшая драка похоронила под собой ту толику откровений, которая бы помогла выйти на цель. С этими новостями Собакин вернулся к своему хозяину. Вот и злился Лукомский. И в первую очередь на самого себя. Дай он Емельяну побольше людей, тогда бы удалось взять сразу оба следа. Но разве князь покажет перед подчинённым свой просчёт? Все шишки полетели на Собакина. Как он, опытный следопыт, мог довериться словам пустомели? Если лошади остановились и рядом появились новые следы, то не из воздуха же они возникли? Тут не надо большого ума, чтобы понять: всадники решили идти пешком… Емельян сам давно понял свою ошибку, поэтому виновато молчал и терпеливо сносил оскорбления. Так надёжней. Хозяин покричит, покричит, да успокоится.