Яська вышел на воздух. С одной стороны было горько, что всё вот так складывается, а с другой — он же понимал, что дома ничего не светит, слишком много, сыновей у Мервана. Посреди лагеря стоял оставленный Аминтором взрослый парень лет 17 — эфеб. Ясон с завистью окинул юношу взглядом: воин, уже служит, вон в каких доспехах ходит… Рыжие локоны парня чуть прикрывали шею, цепкие карие глаза с интересом разглядывали моского мальчишку с тёмными волосами, стянутыми в дурацкую косичку. Ясон тоже изучал его. Значит это Алесь, воин, но он и постарше будет, а он, Яська, хоть и мальчишка, уже жрец. Он уже прошёл обучение и получил титул Ясона, врачевателя, а ещё может и жрецом Вакха стать, если доучится. А воин… так у них, в Моских горах, каждый ребёнок мечом махать может! Вот отец рассказывал, что он ещё младенцем при выборе сразу и меч и жреческий сосуд схватил, еле отобрали, потому в иеры и отдали учиться. А доспех у парня действительно хороший, да и прямой меч на боку, ксифос. Сразу видно — кавалерист!
Данка поднялась потянулась и направилась к новому знакомому. Алесь неловко потрепал кошку по голове. Данка фыркнула на эту фамильярность и, отвернувшись, скрылась за спиной хозяина.
— Ясон, Алесь, берите по паре амфор — и пошли.
Мерван накинул парадный плащ, застегнув на груди дорогой лабис, поправил выбившиеся из-под обруча тёмные локоны, и они двинулись посидеть — поговорить. Впереди шёл Алесь с амфорами на плечах, за ним точно так же пристроился Ясон. У впереди идущего парня движения были с одной стороны, по-военному отточенные, с другой — широкие и барские. Вообще была в нём какая-то двойственность: гибкая изысканность и ленивая вальяжность.
Данка мешалась между ногами, постоянно приходилось смотреть, куда ставить сапог, чтобы под него не попала белая кисточка её гордости — длинного хвоста. А кошка словно издевалась над молодым хозяином, несущим тяжеленные амфоры. Она водила своим опахалом то в одну, то в другую сторону, то исчезала, то появлялась в самом неудобном месте.
От одного бивака до другого пришлось идти через другие лагери, которые были размещены в пещерных комплексах, оставляя нетронутой великолепную и дикую природу острова. Живые лозы буйно разросшегося винограда хмеля и вьюна создавали границу между территориями, и, если не знать заранее, где расположены представители той или иной страны, никогда не найдёшь биваков. Всё было настолько вписано в природу, сливалось с местностью и являлось неотъемлемой частью ландшафта, что создавалось ощущение прямо таки продуманной маскировки. Только порт выделялся своей открытостью. Пузатые суда разгружались возле деревянных мосточков. С них сносили тару со снедью, назад забирали тюки с мусором.