съ нимъ. Онъ же рече: «Побегнете, осе женуть по насъ!» И посылахуть противу, и не бе ни гонящааго, ни женущааго въ следъ его. И, лежа въ немощи, въсхопивъся глаголааше: «Побегнемы еще, женуть! Охъ мне!» И не можааше тьрпети на единомь месте, и пробеже Лядьску землю гонимъ гневъмь Божиемь.
И прибеже въ пустыню межю Чехы и Ляхы,[905] и ту испроврьже животъ свой зъле. И приятъ възмьздие отъ Господа, якоже показася посъланая на нь пагубьная рана и по съмьрти муку вечьную. И тако обою животу лихованъ бысть: и сьде не тъкъмо княжения, нъ и живота гонезе, и тамо не тъкъмо царствия небеснааго и еже съ ангелы жития погреши, нъ и муце и огню предасться. И есть могыла его и до сего дьне, и исходить отъ нее смрадъ зълый на показание чловекомъ. Да аще кто си сътворить слыша таковая, си же прииметь и вящьша сихъ. Якоже Каинъ, не ведый мьсти прияти и едину прия, а Ламехъ, зане ведевъ на Каине, темь же седмьдесятицею мьстися ему.[906] Така ти суть отъмьстия зълыимъ делателемъ. Якоже бо Иулиянъ цесарь,[907] иже мъногы кръви святыихъ мученикъ пролиявъ, горькую и нечеловечьную съмьрть прия: не ведомо отъ кого прободенъ бысть копиемь въ сьрдьце въдруженъ. Тако и сь бегая не ведыйся отъ кого зълострастьну съмьрть прия.
И оттоле крамола преста въ Русьске земли, а Ярославъ прея вьсю волость Русьскую. И начатъ въпрашати о тьльсьхъ святою, како или кде положена еста. И о святемь Борисе поведаша ему, яко Вышегороде положенъ есть. А о святемь Глебе не вьси съведяаху, яко Смолиньске убиенъ есть. И тъгда съказаша ему, яже слышаша от приходящиихъ отътуду, како видеша светъ и свеще въ пусте месте. И то слышавъ, посъла Смолиньску на възискание презвутеры, рекый, яко: «То есть братъ мой». И обретоша и́ идеже беша видели, и шьдъше съ крьсты и съ свещами мъноземи, и съ кандилы, и съ чьстию многою и́ въложьше въ корабль,[908] и пришедъше положиша и́ Вышегороде, идеже лежить и тело преблаженааго Бориса и раскопавъше землю, и тако же положиша ̀и, недоумеюще, якоже бе лепо пречьстьне.
Се же пречюдьно бысть и дивьно и памяти достойно; како и колико летъ лежавъ тело святаго, то же не врежено пребысть, ни отъ коегоже плътоядьца, ни беаше почьрнело, яко же обычай имуть телеса мьртвыхъ, нъ светьло и красьно и цело и благу воню имущю. Тако Богу съхранивъшю своего страстотьрпьца тело.
И не ведяху мнози ту лежащю святою страстотьрпьцю телесу. Нъ якоже рече Господь: «Не можеть градъ укрытися врьху горы стоя, ни свеще въжьгъше спудъмь покрывають, нъ на светиле поставляють, да светить тьмьныя».