И по мнозехъ летехъ некий человекъ въ Кашине, благочестивъ и богатъ зело, именемъ Михаилъ, прозваниемъ Воронъковъ, имея веру велику къ святому, въсхоте церковь камену сотворити въ его манастыре. И копающимъ ровъ обретоша гробъ святаго, целъ и невреженъ, и, открывше, видеша святаго не токмо самого цела и неврежена, но и ризы его яко въ той день положены, ничимже врежены. И возопиша вси: «Господи, помилуй!» О чюдо, братие, — пребысть святый въ земли до четыредесять летъ и вящьше, обретеся, яко въ той часъ положенъ.
Бе же въ обители его некий человекъ, имея ноги съкорчены, и повсегда на коленехъ и на рукахъ плежаше, и сего ради «Кочкою» его прозваша. И прикоснуся раце святаго съ воплемъ и со слезами, и абие здравъ бысть въ той часъ, скача и хваля Бога, яко при апостолехъ у Красныхъ дверей хромый.[63] И повсегда многи чюдеса бываху отъ честныхъ его мощей въ славу Богу, якоже о нихъ въписание сведетельствуетъ. Богу нашему слава ныне и присно!
Поведа намъ той же отець Иосифъ. Бысть некий игуменъ въ велице манастыри въ Тверской стране[64] добродетеленъ зело: ото младеньства чистоту стяжа, въ юности мира отвержеся — и поживе много время, начальствуя братии. Имяше же обычей стояти у прежнихъ дверей церковныхъ, имиже братиа въхожаху и исхожаху; и елици исхожаху не на нужную потребу и въ паперть церковную на празнословие, онъ же, яростию побежаемъ, биаше таковыа жезломъ, сущимъ въ рукахъ его. И пребысть тако творяй до кончины своея и не зазревъ себе о таковомъ недастатке, но имея въ мысли, яко пользы ради братня сие творитъ. Пришедши же ему блаженней кончине, нападе на руки его болезнь и, яко огнемъ, пожизаше руце его. Братия же поставляху ему делбу, полну снега, въ немже погружаше руце свои до запястиа, и, истаевшу ему, паки насыпаваху. И сице творяще, дондеже скончася онъ о Господе.
Възвестиша же таковая отцу Пафнутию, иже въ Боровъсце, онъ же рече таковая: «Старець име въ мысли, яко ползы ради братняа сиа творяше, и сего ради не зазре себе, ни поскорбе о семъ. И сего ради Богъ при кончине попусти таковая постради ему зде, а тамо милуя его». Якоже пишетъ о велицемъ Арсении въ святемъ Никоне,[65] яко нехто отъ святыхъ виде великаго Арьсения въ неизреченнемъ свете на златемъ престоле седяща, нози же его на ветхой кладе утвержены, и въпросивъ его о семъ, онъ же рече: «Сего ради, яко нозе свои повсегда омывахъ укропомъ и въ честныхъ сандалиахъ имехъ, и не зазревъ собе о семъ».
Аще бо и велиции отци и о малыхъ недостатковъ не позазрятъ себе въ семъ веце, тамо слово въздадятъ, якоже речеся, колми паче азъ, окаянный, увы мне, и подобнии мне, иже не токмо малыя недостаткы презирающе, но и въ велицехъ гресехъ пребывающе и не кающеся, великому осужению достойни будемъ, аще зде не омыемъ ихъ слезами и милостынею или телеснымъ злостраданиемъ, попущаеми отъ Бога ко врачеванию душевных язвохъ, отъ милостиваго и душелюбиваго врача, и зде восприимемъ отомщение противу душевнымъ согрешениемь. Аще ли же, зде не очистившеся отъ нихъ, отойдемъ, тамо великому осужению повинны будемъ. Сего ради подщимся плачемъ, и слезами, и прочими добродетелми уврачавати язвы душевныя благодатию и человеколюбиемъ Господа нашего Исуса Христа, ему же подобаеть слава со Отцемъ и со Святымъ Духомъ ныне, и присно, и въ векы векомъ. Аминь.