Корвин сделал лёгкое движение рукой, будто что-то вытягивая, и Крила откинулась в кресле от воспоминаний, волной нахлынувших на неё. Она с пронзительной ясностью вспомнила того мальчишку, безземельного баронета, который служил секретарём у её отца. Она страстно любила его той самой первой всепоглощающей бескрайней любовью, когда чувства ещё свежи, а сердце открыто.
Крила вспомнила, как бегала к нему на свидания в дальний угол сада. Ей было всё равно, есть у него состояние или нет. Главное, чтобы он обнимал её и, щекоча своим дыханием её ухо, шептал ласковые слова. Они вместе смотрели в ночное звёздное небо, встречали рассветы, болтали ни о чём, подшучивали друг над другом и беззаботно смеялись.
Она снова услышала звук биения его сердца, который любила слушать, когда её голова лежала у него на груди.
Она ясно услышала его голос и вспомнила тот восторг, который охватил её, когда он первый раз признался ей в любви. Ему нравилось играть с её волосами. Иногда он переплетал ей косы, а она млела от его прикосновений.
Отец, заметив их отношения, был недоволен. Ему хотелось зятя познатнее. Однако он почти смирился с её выбором и прикидывал как получше устроить их будущее, обучая баронета всему, что знал сам.
Потом в их городе появился холостой немолодой виконт, состоятельный господин старше её на двадцать лет. Он страстно влюбился в неё, тогда ещё юную красавицу, и сманил её перспективами светской столичной жизни. Довольный таким поворотом дела отец, конечно же, не возражал против такой хорошей партии для своей любимой дочки.
Крила сама разорвала эту волшебную связь с тем мальчишкой — баронетом, бросив ему в лицо злые несправедливые слова. Потом, даже много лет спустя, время от времени перед её мысленным взором вставало его бледное лицо, на котором как звёзды сияли обрамлённые пушистыми ресницами глаза, полные отчаяния и горя.
В первую брачную ночь влюблённый виконт был нежен и предупредителен со своей юной женой, однако в глазах восемнадцатилетней девушки сорокалетний нелюбимый муж казался стариком. Его запах казался ей затхлым, а прикосновение волосатых ног порождало не трепет, а нервную дрожь. Когда новоиспечённый муж после ритмического покачивания, причинявшего ей боль, вдруг забился на ней со стоном удовлетворения, сдавив ей холодными пальцами грудь, ледяной озноб прокатился по её телу.
Крила с ужасом поняла, что теперь это навсегда. Любви у неё больше не будет. Не будет ни юного баронета, ни его ласковых слов, от которых кружится голова, ни сладких поцелуев, ни его улыбки, от которой сердце начинало прыгать от счастья. Вместо этого будут наряды, подарки, балы и супружеское ложе, которое она должна будет постоянно делить вот с этим чужим ей человеком, чьи губы кажутся ей скользкими и мокрыми. От осознания этого ужаса она застонала, и муж принял это за подтверждение успешности его усилий.