Динола знала, что ещё в лечебном зале Корвин магически помог ей и немного успокоил раздирающие её кокон вихри, однако удержать это состояние она не смогла. Отчаяние вновь затопило её.
Такой замечательный день, который начался слезами горькой обиды, а потом подарил ей настоящую радость от возвращения друга, заканчивался с трудом сдерживаемыми рыданиями, которые комком стояли в горле и мешали дышать. Чувство обиды, которую она ощущала утром, теперь казалось мелким, глупым и детским. Оно просто меркло перед ощущением подошедшей слишком близко смерти с плетью экзекутора в руке.
Олин шёл рядом, искоса поглядывая на профиль её ничего не выражающего лица с плотно сжатыми губами. Он понимал, что девушка их последних сил пытается удержать плотину, сдерживающую океан бушующих внутри неё эмоций.
В полном молчании они подошли к двери гостиной. Динола открыла её и повернулась, напряжённо глядя на своего спутника, который не произнёс за всю дорогу ни слова. Глаза её неестественно блестели, отражая пламя свечи.
Видимо, Динола хотела просто попрощаться, но спазм сдавил ей горло, и, вместо слов она всхлипнула и с усилием глотнула. Брови её страдальчески сдвинулись, лицо исказилось, и, пытаясь скрыть своё состояние, она отступила вглубь своей гостиной.
Олин больше не мог вынести её переживаний. Он забыл сидящую занозой мысль о том, что так сильно переживает и плачет она по другому мужчине, к которому ревновал девушку с самого начала. Он уже не помнил, где они находятся. Ему было необходимо помочь, облегчить ей эту боль, которая всё-таки прорвалась у неё сквозь эту тщательно удерживаемую маску.
Подчиняясь порыву, Олин шагнул за ней в гостиную, взял из её рук свечу, не глядя поставил на какой-то столик, стоявший тут же у входа, и обнял девушку, словно закрыв от остального мира. Она благодарно прижалась к его груди, и зарыдала, не в силах больше терпеть эти боль и отчаяние, которые накопились в ней за этот длинный вечер. Слёзы полились из неё бурным потоком. Она никак не могла остановиться, хотя у неё уже кружилась голова и подкашивались ноги.
Олин бормотал что-то ласковое и утешительное, пока не ощутил, что девушка у него в руках начинает медленно оседать на пол. Тогда он подхватил её, отнёс в спальню и осторожно положил на кровать.
— Не уходи, — тихо, осипшим от слёз голосом произнесла Динола, не отпуская его руку. — Мне с тобой легче.
Олин колебался, боясь, что девушка, успокоившись, утром может пожалеть о своей просьбе.
— Просто ляг рядом и обними меня. С тобой мне легче, — повторила она жалобно.