Мы слишком долго молчим, что заставляет меня нервничать.
— Ты знаешь, что у тебя очень красивый смех?
У меня был гогочущий смех, совсем не женственный, но если он посчитал его красивым, я не стала спорить. Я смущенно пожала плечами, впрочем, как и всегда, когда он говорил мне случайные комплименты.
Проигнорировав его комплимент, я взяла еще один кусок курицы и застонала:
— Боже, как же хорошо!
— Да?
— Классно!
— Тебе нравится?
— О, да!
— Насколько классно?
— Думаю это самое лучшее, что у меня когда-либо было.
— Настолько?
— О Боже, да!
Цыпленок был таким нежным, а апельсиновый соус был идеальным, в меру сладким и в меру острым.
— Ммм.
— Правильно. Возьми его.
Я сидела с закрытыми глазами и смаковала свой ужин, но, открыв их, увидела как Виктор трясется от беззвучного смеха, я мысленно воспроизвела то, что мы только что говорили друг другу.
Состроив рожицу, я свободной рукой схватила диванную подушку и запустила в него.
— Очень смешно.
Теперь Виктор смеялся во весь голос, но ему удалось увернуться от подушки и удержать в руке тарелку.
— Ты очень легко повелась.
— Какая же ты сволочь. — Я пихнула ногой его бедро. — Это полный отстой, — высказала я свое мнение. — Убейте меня, убейте меня, — простонала я, с пылающими от смущения щеками.
Уголки его губ слегка приподнялись:
— Это было очень эротично. А почему у тебя такие выпученные голодные глаза? Ты что, плохо ешь?
— Сижу на дурацкой диете, — призналась я.
Я почувствовала, как Виктор сразу напрягся.
— На черта?
— Чтобы помучить себя. Я — настоящий мазохист.
— Ты в прекрасной форме. Тебе необязательно.
— Ох, — подурачилась я, — ты мне льстишь!
Я чуть повернулась к нему, уже готовая дать ответ.
— Я должна буду всегда делать вид, что счастлива, а притворяться счастливой гораздо утомительнее, чем изображать грусть. Если мне не удастся изобразить страдание на лице, меня никто не сможет в этом обвинить. Я сама по себе, одна. У меня много увлечений, я много что умею за свою короткую жизнь. Этому меня учили. Но я не счастливая. У меня нет друзей, нет семьи.
Виктор сидел и смотрел на меня со слегка выпученными глазами, так и не сделав глотка из поднесенного ко рту стакана с соком. Наконец, он заговорил:
— Теперь у тебя есть я. Кто твоя семья, тебя же удочерили.
— Не задавай вопросов, ответы на которые не захочешь услышать.
Вздохнув от разочарования, я покачала перед его лицом полупустым бокалом.
— Если угостишь меня немного соком, то может быть я и расскажу.
Усмехнувшись, он поднялся с места.
— Я скоро вернусь.