Ее разбудил громкий сухой треск, разнесшийся над рекой и разом поднявший из камышей стаю диких уток. Сразу же поняв, что это выстрел, прозвучавший мало не в двух шагах, Софья села и, не понимая, где находится, испуганно осмотрелась. Было уже совсем темно, над Угрой высоко в очистившемся небе стоял месяц, покрывая водную гладь мертвенной рябью, костер горел, источая крепкий запах смолы и шишек, рядом, на палках сушились мужские рубашки и порванное платье, а оба спасителя Софьи стояли у огня, Владимир — во весь рост, Северьян — на коленях, оба обнаженные до пояса и — с поднятыми руками.
— Как есть сейчас стрелю! — раздался грозный голос, и массивная фигура с поднятым ружьем выступила из камышей в дрожащий круг света. — Вот прямо как есть стрелю, коли барышню, кромешники, не отпустите! Софья Николавна, ежели они вам чего худого сделали, так я обоих на месте наповал!.. И в Угру сброшу — поминай, как звали!
— Ма-а-арфа… — выдохнула Софья, берясь за голову. — Опусти ружье, глупая, это вовсе не разбойники! Успокойся, Владимир Дмитрич благородный человек…
— Что-то никакой благородности не примечаю… — пробормотала Марфа, нехотя опуская ружье. — Рожа цыганская, конокрадская, и боле ничего. Софья Николавна, вы бы ко мне поближе…
Прежде чем Софья сообразила, что Марфа имеет в виду, стоящий в тени Владимир сложился пополам в приступе беззвучного смеха, а Северьян, весь бывший на виду в столбе света, оскалил белые зубы, сдвинул на затылок картуз и медленно, не опуская рук, пошел прямо на Марфу.
— Стоять! — та снова подняла ружье, сдвинула брови.
Северьян шел не останавливаясь. Визг Софьи, окрик Владимира: «Стой, болван!» — и выстрел прозвучали одновременно, картуз с головы Северьяна улетел в костер, а сам он без единого звука упал навзничь.
— Это она нарочно в картуз выстрелила, — не без триумфа пояснила Софья. — Марфа белку в глаз бьет без промаха, так что без шалостей, господа.
— Тоже, выходит, охотник… — проворчал Владимир, подходя к лежащему неподвижно Северьяну. — Жив, дурак? Поднимайся… Когда-нибудь и в самом деле пристрелят.
— От это понимаю — баба! — Северьян ловко вскочил на ноги, с веселым изумлением уставился в насупленное, рябое лицо Марфы. — С такой и на войну не страшно! Жаль, что на роже черти горох молотили, не то б…
— Смотри, золотая рота, вдругорядь не промахнусь! — рассвирепела Марфа, вскидывая ружье, Северьян с напускным ужасом шарахнулся за спину Владимиру, тот снова захохотал, а Софья встала и, путаясь в непривычной мужской рубахе и спадающих портах, пошла к Марфе.