А теперь и спать можно лечь со спокойной душой.
Стали на другой день боярышни друг перед другом работой похваляться, одна Миля скромницей у себя сидит, не выходит. Жиронежка с подругами сама к ней явилась:
— Что это ты расселась, как царица! Отказалась от прислуги, теперь к сроку ни за что не поспеешь! Лучше уезжай подобру-поздорову, на позорься!
Глядь, а полотно-то соткано! Тонкое да лёгкое — загляденье. Топнула ногой Жиронежка и ушла несолоно хлебавши.
На второй день стали невесты рубаху шить. Многие сами за ножницы да иглу взялись — хоть и боярские дочери, а женским искусствам обучены. Не то что Миля! Многого она у бабки в деревне набралась, но шить ей не приходилось — только латать да штопать.
Посему дождалась Миля ночи и опять щучьи чары призвала.
Кроить да шить быстрее, чем ткать, а с силой магической и вовсе дело плёвое. Миля и опомниться не успела, как разрезалось полотно на части и само в рубаху собралось. Все детали пригнаны, шовчики ровные, любо-дорого посмотреть.
Утром Жиронежка не пошла сама Милину рубашку смотреть — холопок своих прислала. Холопки поглядели, пощупали, губы поджали: хороша рубаха, не придерёшься.
Вот и третья ночь настала. Повелела Миля рубахе украситься вышивкой — богатой да праздничной, как у лучших мастериц.
Взметнулась пряжа разноцветная, замелькали иглы проворные. Вышла лепота — хоть в музей сдавай: райский сад, звери, птицы чудесные. Да искусно так вышиты, придраться не к чему. Крестики меленькие, ровненькие, с изнанки всё чисто, ни узелка лишнего, ни ниточки.
Разложила Миля рубаху на лавке. А как рассвет занялся, побежала к пруду щучьей силы просить. Три дня Ярилку не видела, соскучилась. Без него в царском тереме и— поговорить не с кем.
Перекинулась Миля со щуком парой слов, тихонько, чтобы не подслушал никто, силу волшебную ещё на три дня получила — и назад.
А там — мамочки! — рубашка на мелкие кусочки изрезана…
Миля чуть не расплакалась от обиды. Дверь она, уходя, на ключ замкнула. Да верно, ключ этот не единственный.
И пусть! Пряжи льняной вдоволь, и белой для тканья, и цветной для вышивки, не додумались вредители её испортить. Третьи петухи ещё не пропели. Посмотрим, кто кого!
Заперла Миля дверь на щеколду, окна занавесила.
— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть сошьётся новая рубашка, да такая, чтоб у царевича от восторга дух захватило, чтоб он эту рубашку надел и не захотел снимать!
В тот же миг всё вокруг в движение пришло, закрутилось, завертелось, замелькало да в сплошное мельтешение слилось, аж в глазах зарябило. А петухи уже поют, и голоса в коридоре слышны, и шаги всё ближе, вот и в дверь стучат… Отвернулась Миля от круговерти, отдёрнула щеколду. Будь, что будет!