На кухне становится холодней. Дверь резко бахкает, а я вздрагиваю. Сердце усиленно бьется, готовое выскочить из груди. Бэлла резко поднимается на лапы.
Опускаю глаза. Тела почти не видно из-за знакомой черноты. Той самой, что я встретила в своем сне.
— И что ты тут делаешь? Разве тебе не говорилось, что по ночам ходить нельзя? Ты нарушила приказ короля, — раздается позади низкий голос.
Я уже даже догадываюсь, кого я там увижу. Только перед этим постараюсь не выложить кирпичный завод. Черные щупальца вновь тянутся ко мне. Бэлла со страху спрыгивает с меня и прячется за кувшин, стоящий на столе.
— Отвечай, — слышится вкрадчивый голос, пока я борюсь с собой.
Надо повернуться, надо хоть что-то сделать. Хотя бы бутерброд дожевать. Дрожу как осиновый лист. Он же мне все припомнит. И про погнутую корону и про освобождение. Я резко вдыхаю воздух, ставший вдруг густым.
Разворачиваюсь. Вновь вижу знакомое лицо. Кровь застывает в жилах. Я не дрожу, я уже один сплошной нерв.
Эти красные глаза с вертикальными зрачками смотрят на меня с красивого лица. Ехидная улыбка со слегка приподнятым уголком губ.
— Ты? — его надменный взгляд скользит по мне.
— Б...б, — начинаю я.
— Что б-б? — он еще ближе надвигается на меня.
Я прокашливаюсь, кусок застревает в горле. Задыхаюсь, пытаясь откашляться. Слезы собираются в глазах.
Хлопаю себя кулаком по груди. Вдох-выдох. Фух, пронесло.
Вновь смотрю в красные глаза короля и вижу в них настороженность.
— Бутерброд будешь? — уточняю у него.
Если вам жутко страшно – до такой степени, что душа уходит в пятки вместе с почками, предложите вашему страху самый дурацкий вариант. Он хотя бы опешит, а у вас будет шанс смыться. Но это при том условии, что у вас не будет адской белочки, которую надо забрать с собой.
В моем случае шансов нет. Те щупальца, которые кружатся в темноте, не позволят мне сбежать. Или это обман зрения такой? Хотя в этой тьме угадывается мужской силуэт. Только очень хорошо скрытый темнотой.
Мне остается стоять как под гипнозом, глядя в глаза короля. В них целый калейдоскоп эмоций — удивление, настороженность и интерес.
— Терпеть не могу человеческую еду, — он смотрит на тарелку с бутербродами. — Тем более, сегодня я уже утолил свой голод.
— Вот и здорово, мне больше достанется, — продолжаю я.
Что за чушь я несу? В смысле – он не любит человеческую еду? По чавканью за ужином этого точно не было заметно.
— Предпочту душу.
— Не-не, мне моя пока еще нужна, — тут же отзываюсь я. — А где мой слуга?
— А, этот паренек с печальными глазами? — он цокает зубами, а я нервно ежусь. — Он куда-то сбежал.