Я держу глаза закрытыми.
— Хм-м-м, — напеваю, слегка подергиваясь, когда ритмичная вибрация щекочет клитор.
— Мне тридцать семь! Ради всего святого, женщина, мне тридцать гребаных семь лет!
Я распахиваю глаза.
О боже!
От шока у меня отвисает челюсть, а вибратор падает на кровать. Он мне сказал? Черт возьми, сработало! Мне хочется станцевать джигу на кровати и от чувства триумфа докричаться до небес. Почему я не подумала об этом раньше? Я не обманываюсь тем, что мне удастся провернуть такое снова — он, вероятно, теперь будет спать с одним глазом до конца своей жизни, так что, возможно, мне следует воспользоваться его уязвимым состоянием и вытянуть еще несколько ответов, например, откуда взялся шрам, сколько женщин у него было и какого черта полиции нужно в «Поместье». О, и о таинственной женщине и Саре…
Он свирепо смотрит на меня, и я внезапно вырываюсь из своего мысленного праздничного танца и впадаю в панику.
— Сними… эти… чертовы… наручники. — Медленно, с шипением он подчеркивает каждое слово.
Ох, черт возьми! В своем тщательно продуманном плане и реализации траха правды, я не задумывалась о последствиях. Он кипит от злости, а теперь я должна его освободить. Что он сделает? Я перебираю варианты, но на это не уходит много времени, потому что есть только два: отпустить его и принять наказание или оставить его прикованным к кровати навсегда.
Смотрю на него широко раскрытыми настороженными глазами, а он смотрит на меня мрачным, яростным взглядом. Что же мне теперь делать? Я опускаю руки на его упругие бедра и медленно подтягиваюсь вверх по его телу, пока не оказываюсь с ним лицом к лицу. Мне нужно поднять ему настроение.
Проведя руками по его волосам, я прижимаюсь губами к его губам.
— Я все равно тебя люблю, — бормочу сквозь поцелуй. Может, ему нужна уверенность. Одиннадцать лет — почти ничто. В чем проблема? Он по-прежнему мой прекрасный, шаловливый бог.
Он стонет, когда я дополнительно уделяю его рту особое внимание.
— Хорошо, а теперь сними наручники.
Я целую его шею и утыкаюсь в нее носом.
— Ты злишься на меня?
— Чертовски безумно, Ава!
Я сажусь и смотрю на него. Он и правда безумно злится, и теперь я в ужасе. Одариваю его своей лучшей дерзкой улыбкой.
— А ты не можешь обезуметь от любви?
— И это тоже. Сними наручники. — Он выжидающе смотрит на меня.
Я сдвигаюсь, чтобы приподняться, и вздрагиваю, когда его возбуждение оказывается у меня между ног, — пульсирующая, влажная головка скользит по моему входу.
Он ерзает.
— Черт побери, Ава! Сними эти чертовы наручники!
Он совершенно невменяем и теперь я уверена… наручники снимать я не собираюсь. Поднявшись с кровати, встаю в стороне, глядя на него с яростью.