Барабаню пальцами по столешнице.
— И, ничего, просто хотела узнать, какие у тебя планы.
Замечаю на его заросшем щетиной лице мимолетный проблеск паники, и мгновенно волнуюсь о надвигающихся завтра страданиях.
— А какие планы у тебя? — спрашивает он.
Смотрю на него, как на тупоголового.
— Работа, — отвечаю, наблюдая, как он терзает нижнюю губу, и чертовы шестеренки снова начинают вращаться. Он ни за что не убедит меня не работать. — Даже и не думай. У меня важные встречи, — предупреждаю, прежде чем он успевает выдать то, о чем, как я знаю, он думает.
— Всего один день? — Он игриво дуется, но я знаю, он смертельно серьезен. Готовлюсь к обратному отсчету или вразумляющему траху.
— Нет, должно быть, и у тебя много дел в «Поместье», — утверждаю решительно. Он ведь владеет бизнесом, и целую рабочую неделю провалялся в отключке. Нельзя ожидать, что Джон будет руководить всем вечно.
— Полагаю, да, — ворчит он.
Я мысленно аплодирую. Ни обратного отсчета? Ни вразумляющего траха? Мы и вправду продвигаемся вперед.
— О, Клайв сказал, что не так давно сюда приходила женщина. — Совсем забыла.
— Да? — Он выглядит удивленным.
— Он сказал, что она пыталась подняться в пентхаус. Она не назвала своего имени, а, когда Клайв попытался тебе дозвониться, ты не ответил. Блондинка. Средних лет. Волнистые волосы. — Я наблюдаю за его реакцией, но он только хмурится.
— Я поговорю с ним. Моя сбалансированная еда готова?
И все? Он поговорит с Клайвом? Я хочу знать, кто она.
— Кто она? — спрашиваю небрежно, спускаясь со стойки, чтобы проверить пароварку.
— Понятия не имею. — Он поднимается со стула и достает из ящика столовые приборы.
Он избегает ответа?
— Ты, правда, не имеешь ни малейшего представления? — спрашиваю с сомнением, вынимая курицу из духовки и раскладывая ее на тарелки.
— Ава. Я, правда, не имею понятия, но уверяю тебя, я поговорю с Клайвом и посмотрю, смогу ли я узнать, кто она. А теперь накорми своего мужчину. — Он снова садится, держа наготове нож и вилку. Если он стукнет ими по столу, я надену тарелку ему на голову.
Подаю еду, презентуя свой первый приготовленный ему обед. Ненавижу готовить.
Он тут же набрасывается на еду.
— Вкуснятина, — бормочет он с полным ртом. — Как прошел день с братом?
Был бы лучше, если бы не его срыв, прервавший меня.
— Нормально, — отвечаю, садясь рядом.
— Просто «нормально»? Еда, правда, хороша.
Приятно видеть, как он ест что-то, кроме арахисового масла. Он будто снова стал другим человеком — таким самонадеянным и самоуверенным, но в следующее мгновение он может развалиться на части. Неужели я действительно так сильно на него влияю?