Из-за чего ему злиться?
Ему, определенно, не из-за чего злиться.
Черт возьми, ему повезло, что я не спрыгнула со сцены и не поколотила его веером из перьев.
Он был мудаком, как и все мужики (кроме Лэша, но это по моему скудному опыту общения с геем, по словам же Лэша, среди геев встречались свои мудаки, в первую очередь, любовники, сворачивающие налево, прежде чем стать бывшими любовниками, так что не зависимо от мира, к которому вы принадлежали, мудаков хватало везде).
Я подошла к туалетному столику, взяла телефон и позвонила Бруту.
— Йоу! — ответил он, звуки клуба на заднем плане говорили о том, что, когда Брут не забирал меня и не отвозил домой, он работал вышибалой.
— Брут, детка, это Айви.
— Женщина, у меня высвечивается твое имя на определителе номера, тебе не нужно представляться каждый раз, когда ты мне звонишь.
Брут часто говорил это.
— И меня зовут не гребаный Брут.
Это он тоже часто говорил.
Как видите, Брут не был большим поклонником своего прозвища.
— Слушай, можешь после шоу забрать меня у заднего входа?
— Почему? — рявкнул он, насторожившись. Я просила его об этом только тогда, когда у меня возникало плохое предчувствие или мне в гримерку из зала прислали что-нибудь, отчего могло возникнуть плохое предчувствие.
Я научилась такое распознавать.
— Просто предчувствие, — ответила я.
— Будет сделано, Айви.
— Спасибо, милый, — прошептала я.
— Черт, сучка, ради тебя, что угодно, только шепни.
Брут был крутым парнем, мачо, телохранителем, водителем, вышибалой, но он был большим добряком.
— Пока, — сказала я.
— Пока, детка, — ответил он.
Я захлопнула телефон.
Сделала глубокий вдох.
Села за туалетный столик и приготовилась второй раз за ночь наносить макияж, это раздражало, но разные по цвету наряды требовали разный по цвету макияж.
И пока я его делала, надеялась, что не получу сообщения о том, что Грей хочет встретиться со мной.
Мне не следовало беспокоиться.
Никакого сообщения не последовало.
И во время второго танца столик Грея, Шима и Роана был пуст.
Глава 19
Трагедия
В дизайнерских босоножках на высоких каблуках, дизайнерских джинсах, милом дизайнерском топе, с большой, громоздкой, пугающе дорогой дизайнерской сумкой на плече я вышла через заднюю дверь клуба.
Черный «Линкольн» Лэша, на котором Брут возил не только меня, но иногда Лэша или VIP-гостей, с включенными фарами был припаркован в пяти футах от выхода, готовый к отъезду.
Стуча каблуками по асфальту я направилась к нему, а затем услышала безошибочно узнаваемый голос, произнесший:
— Айви.
Я остановилась как вкопанная.
Грей.
Дерьмо.