— Что? Пусто? — Спросил я. — Что там?
Герда виляла хвостом требуя плату за проделанную работу. Я покачал головой, но рукой в сумку нырнул и маленький кусок вяленой лосятины её просил. Проглотив вкусняшку на лету, Герда благодарно произнесла: «Ау!» и отбежала в сторону.
Эти «друзья человека» выполняли команды только если потом их поощрять. Если вдруг забудешь дать вкусненького, потом будет долго смотреть на тебя и думать, выполнять команду или нет? Как у меня так получилось их «выдрессировать»? Не знаю.
Пещера была не глубокой. Метрах в десяти от входа возвышалась ледяная гора, с которой и стекала вода. Для ночёвки место было так себе. На льду спать почему-то было хуже, чем на снегу. Да и снег можно убрать, если он не глубокий и развести на земле костёр, а потом сдвинуть его в сторону и уложить лапник и шкуры на место кострища.
Я уже хотел уходить и двинулся обратно, когда увидел на высоте человеческого роста слева от выхода отверстие, имевшее, на мой взгляд, рукотворные следы. Его края имели округлые и почти прямолинейные формы.
Пещеры мне попадались и раньше. Почти во всех присутствовали следы человеческой жизнедеятельности, например кострища и каменные орудия, поэтому я не удивился, а обрадовался — можно разжечь костёр и нормально переночевать, просушив одежду.
Свистнув собак, я полез наверх и обнаружил пещеру с ровным полом, выложенным мелкими камнями. Кое где виднелись поломанные и колотые кости животных — остатки давнего пиршества.
Я пристроил горящий факел из смолистой сосны в сложенном из камня очаге и уложил на него сухие дровишки добытые из моего объёмного рюкзака.
Скинув свою верхнюю шкуру на треногу, носимую мной постоянно с собой, я выскочил наружу в нательном белье и стал собирать дрова. Солнце садилось, и я залюбовался розово-снежной гладью чужой долины. Морозец пощипывал меня, влажная одежда парила и я метнулся в пещеру в радостном расположении духа.
Собаки тоже смогли забраться за мной, и мы славно расположились на ночлег. Набрав воду в рыбий пузырь я подвесил его на малой треноге над огнём и, пока вода закипала, разложил вещи для просушки. От костра исходило достаточно тепла, и я разделся полностью.
Залив кипятком муку из клубней, которые я считал бататом, я подождал её набухания и с удовольствием поел «кашки», закусывая свежесушёным мясом лосятины. В остаток кипятка я заранее бросил щепотку «чая» и выпил его с наслаждением.
В эту ночь во мне снова, как в первые дни моего пребывания в этом мире, проснулся Урф. Поначалу я воспринял это как сон.
Продолжая спать я встал, осмотрелся и подкинул в едва тлеющие угли дров. Кто-то из псов недовольно спросонок фыркнул. Только выйдя из пещеры, я понял, что я сплю, и я уже не я, а Урф.