— Терпенье и труд, всё перетрут. Я вынужден был растягивать свою грудь, пробитую большеногим, чтобы она выправилась. Позанимайся с моё, и у тебя получится. Хотя, зачем это тебе?
— Бизонов стало сложно подстрелить. Они не подпускают на выстрел. А ты, как не пойдёшь на охоту, без бычка не возвращаешься.
Бизоны паслись огромными стадами. Они медленно мигрировали по долине с севера на юг и с юга на север. В конце лета бизоны начинали движение к Большой Воде и проходили мимо нашего поселения.
Моё племя вело оседлый образ жизни. Выращивало тыквы, подсолнухи и бобы. Охотилось на тапиров, кроликов, равнинных косуль, фазанов и других птиц. Рыбу ловили гарпунным методом, сетей племя не знало. Здесь, на безлесье не водился хвостатый лось, из волос которого, свил верёвки я.
Моё сознание отделилось от племени Урфа окончательно. Я уже даже мысленно называл их «они». Вот, что значит, — «бытие определяет сознание». И меня мало волновала судьба Игры и Срока. Как это не прискорбно. Да и что мог, я им дал. Я так себя утешал.
Наша детвора на моё предложение собраться в охотничью команду отреагировала, в основном, положительно. Тут надо сказать, что вождь не имел авторитарных полномочий даже во время войны. А в мирное время его функции были минимальны.
Племя представляло собой добровольную общину. В любой индеец мог выйти из племени когда угодно, один или с сообщниками. Особенно, если вождь терял уважение. Если вождь оставался в абсолютном меньшинстве, он уходил сам.
Равнины были пустынны, и племя переходило на другое место через два сезона. Переходило не далеко. Я видел эти, оставленные отдыхать, поля. На них с удовольствием паслись тапиры, дикие козы и бизоны. Кое-где взошедшие семена бобов и подсолнуха, давали им неплохой прикорм.
Племя располагалось на невысоких возвышенностях в месте слияния неширокого ручья с рекой, но не рядом с берегом. В отличие от реки Урфа, которая долгое время протекала меж небольших холмов и лишь своей третью текла по равнине, эта река текла по долине более двух третей и основные её притоки брали своё начало, как я догадывался, со Скалистых гор.
Я точно не помнил, но мне казалось, что в моём мире в Северной Америке здесь текла только одна река с множеством притоков — Миссисипи, и все реки, текущие со Скалистых гор впадали в неё. А здесь протекало, похоже, две, и эта река была намного больше «той».
Как-то на охоте, когда я обучал детишек стрельбе из лука, мы расположились на одной из возвышенностей, на которой два года назад стояло индейское стойбище.
— Вихо, смотри, что я нашёл, — сказал малыш Шикобо (Перо), протянув мне медную пластину. — Это не наше. Мы ведь такие не делаем?