— Как обед?
— Ничего особенного, — пожала я плечами и поднялась с кресла. Раз уж никого нет, то и мне стоило заняться документами, запланировать следующие званые обеды и вечера, раз отец настаивал на всенепременном посещении каждого.
— А как дракон?
Я раздраженно махнула рукой, но сестра остановила меня:
— О нем пишут в газетах и о тебе…
Она тут же дала мне припрятанную по дее креслом утреннюю газету, раздел сплетен и я ахнула, прочитав строки, на которые указала Федорова.
— Князь Гилмор замечен в компаниях различных дам. На премьеру он вышел с графиней… известной светской леди, — тут я фыркнула, но продолжила, — на вечере был с Нинель Корски, актрисой вышеупомянутого Имперского театра... Но больше всего высшее общество и нас с вами интересует один важный вопрос, кто такая Мадам М., что по слухам украла его сердце. — я шумно выдохнула. Мадам М. Уж не эта ли это та Мария, которую князь звал, будучи в невменяемом состоянии.
— Так ты видела?
— Про меня ни единого упоминания, — скорее машинально, я опустила газету и направилась на выход.
— Ну как же! — с негодованием воскликнула сестра мне вослед, — “Князь Гилмор успевает уделять внимание и другим дамам высшего света!”
Но я ее уже не слушала. Кто эта дама М., кто такая эта Мария. Может это одна и та же женщина. Интересно, какова она, раз смогла заинтересовать дракона.
Надо сказать, что возможность упоминания меня в хрониках Санкт-Вележска отрезвило и я твердо решила, что дракона я к себе больше не подпущу. Решительно написала несколько сообщений о приезде на следующие несколько вечеринок, включая встречу людей искусства в театре, организованную союзом писателей Санкт-Вележска, раньше о подобных вечерах я только читала из газет, но теперь, благодаря знакомству с Анатолием Шушкишым мир творческих людей стал ближе.
Вечер с родителями мы провели тихо. Отец все больше молчал, позволяя маман длиться новостями, что она принесла от подружек с которыми провела половину дня, пока ждала генерала от царя. Даже сестренка тихонько присела рядом и я гладила ее по голове, пока мы сидели и ждали как отец прочитает депеши, что приносили практически каждый час. Так же в его кабинете возле камина маман стала вышивать и уже значительно позже мы наконец разошлись по комнатам.
Жар разливался по телу, казалось огонь находился в каждой клеточке тела. Огонь не хотел оставаться в одиночестве, он рвался из меня, хотел на волю. И когда стало совсем невыносимо я подскочила на кровати. Вся мокрая и растрепанная, словно в реальности долго бежала. В отличие от огня, что бесновался внутри меня в комнате было холодно. Так холодно, что сквозняк сразу остудил меня и следующий порыв ветра поднял шторы и впустил снежинки внутрь комнаты. Камин давно потух и остыл, а в открытое окно намело значительный сугроб.