— Не прикасайся к нему! —взревел на противоположном конце холла Гилмор и оттолкнул Шотдака. Благо тот бросился другу под ноги и снова повалил. Теперь уже две огромные тени боролись друг против друга.
— Нам надо уйти, слышите? —взмолилась я. — Князь не в себе.
— Я не могу, мне нанесли оскорбление! И я буду драться до конца!
— Хорошо! Это ваше право, но можете ли вы сейчас увести меня отсюда, мне страшно! —я в отчаянии повисла на Тоцком.
И это подействовало, причем на обоих мужчин сразу. Тень мгновенно схлынула, оставляя звенящую пустоту. Мы покидали холл и я только слышала, как Шотдак тихо уговаривал Гилмора.
— У тебя нет прав на нее, у тебя нет прав. Приди в себя, Лео.
— Да что с ним не так? — в глухо выкрикнул Вячеслав и со злостью стукнул в дверь экипажа.
Я вздрогнула и поторопилась закрыть бархатную занавеску. Спрятать нас с Тоцким от заснеженной улицы, украшенной гирляндами. Меня потряхивало и это поведение молодого человека, явно испугавшегося не меньше меня, не облегчало отчаянного состояние.
— Вам лучше отвезти меня домой, — попросила его, гадкое чувство, что явилась виной неприятной стычки между мужчинами, стало разливаться горечью во рту. В карете сразу стало тихо и тяжелое дыханием мужчины прервалось на мгновение.
— Конечно, — Тоцкий заставил себя натянуто улыбнуться, я же даже на такое проявление не искренних эмоций была не способна, все же вот что значит военная выдержка.
Мы молчали всю дорогу, каждый погруженный в свои размышления, не успокаивало и мерное покачиванием и скрип то снега под колеком, то цокот на очищенных от наледи мостовой копыт лошадей. Город готовился к праздникам и настроение, предчувствие волшебства растворялось в каждом клубке дыма, выдыхаемого изо рта. Жаль, но на сегодня это волшебство окончательно разрушено.
На пороге моего дома Тоцкий только поклонился, не позволяя себе даже прикоснуться к руке.
— Прошу вас только об одном, Вячеслав, — даже вынудила себя устало улыбнуться.
— О чем же? — осклабился тот.
— Не делайте глупостей! — легко присела в реверансе и с высоко поднятой головой вошла в собственную дверь. Мне было обидно за мужчину, но жалость могла оскорбить его, а этого молодой человек уж точно не заслужил. Тем более он всегда проявлял учтивость в отношении меня и заботу, чтобы не возомнил о себе дракон, на это он права не имел.
Я сняла шубку и перчатки со шляпкой, передавая их дворецкому и вдохнула такой спокойный аромат натопленного дома. Нина Федорова могла окружить домашним уютом любое пространство в котором находилась.