— Завтра поедешь со мной в город.
— Зачем?
— Потому что я хочу твоего сопровождения. Люд еще не видывал царицу воочию, да и тебе пора бы узреть своих подданных.
— Я знакома с ними. Несколько лет жила бок о бок, делила последний хлеб и крынку кислого молока.
— Тогда сверкнешь рубинами, что я тебе подарил. Все женщины как сороки, — отмахнувшись, Ворон лег в постель, в очередной раз протягивая ко мне жадные руки. — Лишь бы дать повод позавидовать.
— Они голодают, — не сдержавшись, села, глядя на мужа чуть свысока. — Нет ничего более ненавистного, чем неуместное хвастовство, мой господин. Я голодала вместе с ними, грелась данными взаймы дровами и делилась последними лекарствами, пытаясь спасти чужих детей.
— Благородно. И что? — Устроившись на выставленном локте, Ворон сровнялся со мной в росте, рассматривая со своим обычным хищным прищуром. — Теперь у тебя другой статус, Альба. Не все ли равно, что думают бедняки?
— Ты просто хочешь заставить меня испытывать вину.
Чуть склонив голову, мужчина позволил темным волосам свеситься в одну сторону, сверкая сквозь пряди молниями темных глаз.
Такой расслабленный, умиротворенный, может, даже домашний, но лишь настолько, насколько способна его звериная натура. Лежа в одной постели со зверем, я глупо и опрометчиво пыталась согреться о его густую шкуру, прижимаясь выстывшим боком, совсем забыв, в чем его кровожадная суть.
— Именно. Я хочу, чтобы ты сверкала завтра, Альба. Только если я поверю в твое превосходство над всеми — позволю увидеться с семьей.
— Нет.
— Что значит «нет»? — вскинув темные брови, мужчина выжидающе уставился на меня.
— Я не буду этого делать.
— Альба…
Прорычал мое имя. Как животное, как лютый голодный волк, ошарашенно распахнувший глаза от протянутой мной ладони, которую я опустила на покрытую густой щетиной бороду.
— Я не хочу встречи с моей семьей, господин. Еще в день нашей свадьбы я навсегда простилась с родными и бередить раны не желаю.
Перехватив мои пальцы своими, Ворон неожиданно нежно прижал их к губам, замирая в невинном, но таком несвойственном ему жесте. Он словно просил прощения за мое тяжелое решение, которое я вынуждена была принять.
Прощение… Знакомо ли ему это?
— В тот день я потеряла семью — но обрела ее вновь.
— Скажи это, Альба.
— Вы моя семья. Я Альба Сортэн, жена Черного Ворона, супруга царя земель Аоро, царица мужа своего.
— Как надолго? — прошептал мне в пальцы, прикрывая глаза.
Впервые не пытался поймать на лжи, глядя мне в лицо, а доверчиво слушал.
— Пока вы позволите.
— Как показывает практика — мое позволение тебе не требуется, — хмыкнул, припоминая выходку, из-за которой я оказалась запертой в камере. — Но слушать твою медовую ложь приятно. Как бальзам на душу, Альба. И в твоих интересах, чтобы я хотел слушать ее вновь и вновь, а не открутил твою прекрасную голову.