Вскрикиваю оттого, что его пальцы обхватывают мои соски, начиная истязать их с животной потребностью, то оттягивая, то легонько сжимая, то щелкая по ним подушечками пальцев, в то время как меня остервенело заполняют новые толчки, на которые я уже сама активно отвечаю, двигая бедрами навстречу его члену.
В животе пламя. В груди бешено бьющееся сердце.
И каждое необузданное движение превращает меня в мельчайшее вещество, которое он озверело втягивает в себя. Как бесконечную дорожку кокса. Слизывает. Втирает в десна. С диким кайфом. Наполняя воздух вокруг влажными шлепками нашим тел. И плевать, если мы не одни. Пусть извращенно. Пусть неправильно, но, черт подери, как же хорошо… Слишком хорошо.
Горячее и мускулистое тело подо мной. Сильные руки и ненасытный рот на мне. А внутри — длинный и твердый член, который разрывает меня на сочные куски наслаждения.
Я в раю, в маленьком личном, который скоро разлетится на жалкие осколки. И возможно исчезнет, как и я.
Но сейчас я живу.
Задыхаюсь и дышу.
Взлетаю и падаю.
Умираю и воскресаю.
Марат совершает пару грубых толчков и, щелкнув пальцами по напряженному клитору, отправляет в нокаут. Меня накрывает мощнейшим цунами ощущений, и волна за волной они разбивает мое тело о скалистый берег оргазма. Разрушают меня. Ярко. Остро. Сладко. Бесконечно. И только гортанный рык поднимает меня с самых глубин эйфории, сливая в единый источник удовольствия, прежде чем я чувствую на своем бедре теплые капли спермы…
Никто из нас не шевелится. Мы сокрушены окончательно. Единственное, на что хватает сил, это только на частое прерывистое дыхание. И я не знаю, сколько мы сидим вот так вот, слившись воедино, но изредка я ощущаю его короткие поцелуи на макушке. И это намного интимнее всего, что произошло здесь пару мгновений назад.
Внезапная трель телефона заставляет Марата пошевелиться. Я уже собираюсь слезть с него, как он резко притягивает меня обратно и только после этого отвечает на звонок.
Как всегда говорит на чужом для меня языке, но я прекрасно ощущаю, как его тело напрягается, а хватка на моей талии становится грубой, что зарождает внутри меня повод для беспокойства.
Хаджиев резко швыряет телефон на стол и, шумно вздохнув, зарывается лицом в мои волосы.
Остатки от былого оргазма безжалостно испаряются. Теперь в моей голове крутятся колесики с различными догадками, касающимися его столь резкой перемены настроения.
Какое-то время мы так и сидим, молча, не шевелясь, пока я первая не нарушаю тишину.
— Что-то случилось?
Он мотает головой.
— У тебя нет повода для беспокойства.