Реакция отсутствует напрочь, зато кончики моих пальцев уже кипят от того, с какой яростью я стараюсь причинить ему хоть толику того, через что проходит мое тело.
Внезапно Хаджиев перехватывает мне руки и ловко заводит за спину, сцепляя запястья в единое целое своей мозолистой ладонью. Вдавливает их в поясницу, окончательно обездвиживая.
Глухое аханье вылетает с последним клочком кислорода.
Вокруг воцаряется тишина. В ушах все еще звенит эхо шлепков, сквозь которые я слышу его тяжелое дыхание.
Вздрагиваю, когда на пылающую ягодицу ложится грубая ладонь. А в данный момент она равносильно наждачной бумаге, что еще больше доставляет дискомфорт и без того саднящей кожи.
— Глупая птичка… Сдайся мне… — произносит он каким-то сдавленным голосом, сжимая ягодицу с такой силой, будто готов с мясом вырвать.
Боль становится невыносимой. Словно кожу все это время стегали оголенным электрическим проводом, а сейчас окатили кипятком.
— Пошел… к черту… — рычу сквозь пелену слез, пытаясь справиться с нарастающим в горле комом, но очередным ударом он буквально окунает меня в истерику.
— Я предупреждал тебя. Если возьмусь — будет больно. Я хочу твоего послушания, девочка. И возьму его любой ценой.
— Только если я этого захочу, — уже ничего не вижу, взгляд затоплен стеной горьких слез. Чувствую лишь как мои плечи безмолвно содрогаются. — А я никогда не захочу этого… не подчинюсь. Никогда не подчинюсь тебе, — словно в бреду беспрерывно шепчу, часто дыша.
Даже если встану на колени, даже если снова отсосу ему. Да даже если сама кончу в его руках. Все равно нет. Не подчинюсь. В душе я всегда буду презирать этого человека. И сбегу вновь при первой же возможности.
Я справлюсь. Вытерплю. Буду игрушкой, бездушной куклой, подстилкой для его утех, да кем угодно. Ему ведь когда-нибудь это надоест и я обрету свободу.
Но он ломает мою решительность и мечты, словно выдирает из меня иголку за иголкой. Единственную мою защиту. Выдирает с корнем. Ломает через боль и жестокость. Слезы брызгают из глаз, плавя раскрасневшиеся от жара щеки. Внутри все пылает как вулкан готовый взорваться и сжечь все вокруг. Одним движением сбрасывает мои дрожащие ноги на пол, ставит неподвластное мне тело в вертикальное положение, удерживая лишь за волосы на затылке, которые он сжал в кулак.
— Подчинишься, — бьет стальным голосам по моим атрофированным нервам. — Другого я не приму.
Задираю подбородок выше, упрямо смотрю в его разъяренное лицо. Умоляю себя заткнуться, но нет. Вот она точка невозврата. Потому что сейчас мне плевать как далеко он зайдет. В ушах гудит, пульс стрелами вонзается в голову.