— Успокойся, — дергает на себя, не зло, а так, что я чувствую его потребность во мне. — Ни одна из них не удовлетворяла меня так, как это делаешь ты.
Я стискиваю челюсть и хмурю брови, старательно игнорируя как по бедрам пробегают мурашки.
— И дело не только в сексе.
Боже, заткнись ты уже!
— И ты наверное думаешь, что я после этих слов запрыгну на твой член?
Он издает короткий смешок. Господи, кто этот мужчина?
— Мне становится скучно, птичка. Может, уже хватит? Ты ведь знаешь, что кончишь сегодня на моем члене.
— Вот это самомнение! — рычу прямо ему в губы и замечаю, как их уголок дергается в подобии улыбки.
— Хочу попробовать тебя на вкус, — хрипит, низким от возбуждения голосом, а у самого в глазах бесы пляшут.
— Ч-что… Ты оглох? Катись к черту!
Хаджиев выпускает мои руки из захвата и, не позволяя мне оправиться, одним движением избавляется от трусиков.
Изо рта вырывается звонкий вскрик, когда кожа, где секунду назад врезались ленты, вспыхивает огнем. Замечаю, как на мгновение он замирает жадным взглядом на самом сокровенном месте, сжимая ладонью свой выпирающий стояк.
— Ты думала обо мне? — подхватывает под попку и усаживает меня на стол, тут же рассталкивая мои ноги своими бедрами, а после уверенно касается пальцами чувственных складок.
Ахаю и глотаю стон. Хрен ему.
— Думать о тебе будет твоя женушка, — нахожу в себе силы съязвить.
— Не ревнуй, птичка, — кусает кожу на шее и я выгибаюсь как от удара плетью.
Господи, ну почему этот мужчина такой… Будь он проклят!
— Отвали, — едва слышно слетает с моих губ и я слабо дергаюсь, что вызывает очередной смешок этого мерзавца.
— Мне нравится, что ты становишься смелее рядом со мной.
Да что ты? Козлина!
Но он снова выбивает все мысли из головы, царапая кожу жесткой щетиной и опаляя горячим дыханием. Черт возьми… Я крепко зажмуриваюсь, ощущая, как от его умелых прикосновений скручивает низ живота, и сдерживаю себя из последних сил, чтобы не рассыпаться на фейерверк из стонов.
Его губы находят мое ухо, прежде чем гортанный рык обжигает его:
— Я слишком долго сопротивлялся тебе, но какого черта я делаю, когда у меня есть это?
Хаджиев толкает меня рукой, вынуждая лечь на спину и тут же накрывает мой клитор горячим ртом.
— Господи… — вырывается из груди, прежде чем я закатываю глаза от торнадо чувств, которые накрывают меня острым наслаждением.
Внезапно Хаджиев отстраняется и нависает надо мной, такой мускулистый и опасный. Рывком он притягивает меня за шею к своему лицу.
— Я хочу, чтобы ты стонала мое имя, — требовательно произносит он хриплым голосом.