— Я догадался об этом, когда вы отвергли помолвку с Эйданом. И через девять с половиной месяцев лэрд Малькольм отправил вас ко двору короля, — Дуглас, как всегда, был проницательным. Одна из многих черт характера, которую она любила в воине.
«Но верит ли Дуглас в то, что я действительно пережила ужасное унижение? Сегодня он услышал всю правду, когда я попросила короля о справедливости».
— Почему я не должна бороться за своего сына, теперь, когда наконец-то сама могу его воспитывать?
Айрис почувствовала несправедливость и негодование.
— Потому, что для Хьюго единственная мать, которую он когда-либо знал, — это Вивиана. Дунстан усыновил Хьюго, и они с вашей сестрой при свидетелях признали его своим сыном.
Айрис разволновалась. Она старалась дышать тихо и усиленно вслушивалась в тишину. Она отвела взгляд и посмотрела в сторону, ее глаза наполнялись слезами. Да, леди умела быть неуязвимой, твердой и гордой. Но сейчас идущая из самой глубины души боль поразила ее в самое сердце.
— А что случится с моим сыном, если Дунстан заключит мир со своим братом? Он ведь может передать моего мальчика законному отцу. Я скорее умру, чем позволю им сделать это, — от одной только мысли об этом Айрис содрогнулась. В ее словах ощущалась накопленная с годами ненависть. — Хотя я сейчас не в состоянии воспитывать Хьюго, но это не значит, что я не буду его защищать. Я благодарна своей сестре, что она воспитала моего сына. Я понимаю, что эта тяжелая обуза сделала ее одинокой так же, как и меня — изгнание. Но как Вивиана посмела подвергнуть моего ребенка такой опасности?
Дуглас вглядывался в ее растерянное лицо. Его строгий взгляд странно влиял на нее. Он отпустил ее руку, и его крепкая грудь поднялась от глубокого вздоха.
— Ах, Айрис! вижу, время так и не обуздало ваш пылкий нрав.
Сердце леди нервно забилось в груди.
«Ни один мужчина не должен иметь такую огромную власть над женщиной».
Мысли крутились у Айрис в голове какими-то обрывками: ни начала, ни конца. Ее охватило очень странное чувство. У леди впервые за столько лет появилось ощущение жалости к самой себе, внезапно защипало в глазах и сдавило сердце. Она продолжала стоять, словно зачарованная, боялась даже пошевелиться. Не желая неловким движением разрушить долгожданное ощущение покоя, наполнившее все ее существо.
— Но время научило меня терпению и жестокости, — Айрис научилась сожалеть о своих поступках, но этого она не раскроет Дугласу. Что, если у него есть жена, и он даже не вспоминает о чувствах, которые когда-то испытывал к ней? — Я готова бороться за то, что мне причитается.