А потом, а потом будет суп у нас с котом. Жаль, кота у меня нет. Но, может, будет когда-нибудь.
Да, Сашка, поток сознания — он такой поток. Подхватил и тащит по порогам, только успевай уворачиваться. Муж еще этот….
— А что муж? — спросил Юрлоу, проявляясь рядом со мной. Я с трудом удержалась от слабого взвизга. Нет уж! Не дождется, собака иномирная!
— Муж у тебя хороший, Саш. Молодой, правда, а это недостаток, проходящий со временем, ты же знаешь.
Он присел рядом со мной на второе продавленное кресло.
— Еще скажи, что я должна прыгать от счастья, — фыркнула я. — Всю жизнь мечтала вот так внезапно, на вторые сутки знакомства, замуж выскочить. Да еще ни сном, ни духом об этом не зная.
— Саш, но ведь все девицы твоего возраста мечтают о принцах, — улыбнулся Юрлоу. — Поверь, я знаю, о чем говорю. Я же Ветер, как-никак. Слышу все, что произносится, даже шепотом. Ты тоже мечтала…. Мечтала, мечтала, не спорь!
Я снова фыркнула. Мечтала, что ж я — не девочка, что ли?! Так это когда было-то! В нежном возрасте семи лет, когда мне брат Гришенька книжку на день рождения подарил. «Дюймовочку». Красивая книжка была. С яркими картинками. И принц эльфов там был. С крыльями, как у стрекозы и в золотой короне. И до того мне этот эльф приглянулся, что я года три с книжкой в обнимку спать укладывалась. Потом, правда, повзрослела. «Хмель»* взялась читать. Ничего не поняла, конечно, зато нос перед тем же Гришенькой задирала. Мол, вот я какая умная, какие книжки взрослые читаю. Не то, что ты, в букваре застрявший.
За что и была бита. За косички дергана, щипана, царапана. Не умел в десять лет Гришенька драться, как нормальный пацан. Папа научил. Мой папа, надо заметить. С тех пор Гришенька меня не бил. Потому что я тоже драться научилась и братцу оплеухи только так отвешивала. Дрались мы долго, каждый раз до кровавой юшки. Потом как бабка отшептала.
А вот обижать меня Гришенька никому не позволял. Дескать, Сашка — моя сестра и только я могу ее бить-обижать, остальные даже близко не подходите.
Большущая слезища медленно выкатилась из левого глаза и хлопнулась на подол платья, расплывшись темным пятном.
— Са-а-ш! Чего ты?! — укоризненно протянул Юрлоу. — Кто уверял, что плакать в принципе не умеет?
Я только хлюпнула носом. Сидят тут некоторые. Личности божественные. Укоризну расточают, бедным девушкам в забористую тоску впасть не дают.
— Знаешь что, Юрлоу Стрегойский, а не пойти ли тебе! — буркнула я вытирая лицо полой его камзола, и примеряясь — нельзя ли туда еще и…. Не стала. — Дай хоть пострадать в гордом одиночестве, раз уж лишил меня Родины. В истерике биться не буду, однозначно. А пострадать должна, иначе меня на сто мелких Сашек разорвет.