Всего один час до того, как мне придётся встретиться с мамиными друзьями за обедом.
Я смогу это сделать.
Я сажусь, скрестив ноги, на скамейку и кладу руки на колени. Я медитирую. Этому трюку меня научила Хелен, чтобы пользоваться им, когда мои мысли разбегаются повсюду.
Хелен намного лучше моей мамы в том, чтобы быть спокойной. Она слушает меня, делает мне причёски и дарит подарки. Она научила меня разным приёмам приготовления лучшего чая и позволяет быть с ней, когда она печёт.
И если бы её сын, Коул, не был такой занозой в заднице, то возможно, я бы провела этот час с ней, а не была одна.
Мне вообще не нравятся мальчишки. Они ведут себя как свиньи, раздражают и не дают другим покоя.
Всё, что их волнует — это розыгрыши. Особенно Эйдена и Коула. И я всё ещё хочу врезать придурку Эйдену за то, что он подставил мне подножку на днях.
Но кого я ненавижу больше всего, так это Коула. Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться, а затем потянул меня за мой конский хвост и сказал: «Иди поплачь в парке».
Я ненавижу то, что он знает, как важно для меня это место. Он использовал это, чтобы дразнить меня при каждом удобном случае. Иногда он идёт за мной сюда просто для того, чтобы посмеяться надо мной. Он не делает этого при других, потому что все считают Коула хорошим мальчиком.
Они думают, что Эйден немного озорной, а Ксандер — плохой мальчишка, но они не знают, что Коул — первоклассный придурок.
И я пыталась найти другое особенное место, помимо этого парка, но не смогла. Именно здесь был мой первый пикник с родителями. Или, может быть, он был не первым, но это моё первое счастливое воспоминание, поэтому это место стало моим убежищем. Моё бегство от всего мира.
И придурок Коул у меня этого не отнимет.
Светлые мысли. Не думай о Коуле. Светлые мысли.
Как только я вернусь от мамы, папочка услышит, как я играю пьесу для фортепиано, которую репетирую для предстоящего конкурса. Хелен научит меня печь пирожные. По какой-то причине я никак не пойму, как сделать это правильно. Я лучше готовлю чай.
Кто-то дёргает меня за прядь волос, и я стону, резко открывая глаза.
Коул сидит рядом со мной и улыбается. Он часто так делает — молчит с этой приводящей в бешенство улыбкой на его лице.
Он ничего не говорит, но выражение его лица само по себе похоже на насмешку.
— Что тебе нужно? — огрызаюсь я.
— Это общественный парк, Бабочка.
Тьфу. Ненавижу, когда она меня так называет. Это напоминание о том дне, когда я показала ему свою слабость, когда не должна была этого делать.
Благодаря его совету всё получилось. Когда я сказала судье, что хочу остаться с папочкой, он без колебаний передал опеку моему отцу. Мама не разговаривала ни со мной, ни с папой целую неделю, и мне пришлось извиниться перед ней за это, прежде чем она простила меня.