Он ушёл?
Почему, черт возьми, у меня опускается грудь при этой мысли?
Мне нужна психотерапия, потому что я не должна чувствовать себя не в своей тарелке всякий раз, когда он в поле зрения. Это потому, что он стал моим сводным братом? Я так себя веду, потому что моя воля была принята браком наших родителей, и я упустила время?
Неужели я так сильно жажду его только потому, что не могу его заполучить?
Должно быть, поэтому, потому что тот факт, что моё сердце почти вырывается из груди, не имеет никакого чёртового смысла.
Я медленно оглядываюсь через плечо.
Мурашки бегут по моей влажной коже, горячая вода никак не помогает её смягчить.
Коул стоит прямо за мной. Он достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах, специи и лаймовую жвачку. Достаточно близко, чтобы я оказалась в ловушке его тепла. Достаточно близко, чтобы он промок, его шелковистые волосы промокли и прилипли ко лбу. Достаточно близко, чтобы струйки воды стекали по его грудным мышцам и вниз, вниз…
Я возвращаю своё внимание к его глазам, отказываясь быть пойманной на том, что шпионю за его членом.
— Что я тебе говорил о том, чтобы ты открывала мне спину, Бабочка? — Шепчет он мне на ухо.
Мои глаза пытаются закрыться от дрожи, которую он вызывает на моей коже.
Он хватает меня за ягодицу, и на этот раз я хнычу, сжимая бедра вместе.
— Или, может быть, ты искушаешь меня этим? Ты хочешь, чтобы я трахнул её?
— Н-нет.
Мой голос слаб даже для моих собственных ушей.
Я сама не знаю, чего я от него хочу. Пока он прикасается ко мне, касается меня своими руками, кажется, что все вдруг становится возможным.
— Нет, а? Однажды я заставлю тебя передумать. — Он лижет мочку моего уха, шепча горячими словами. — А теперь, как насчёт того, чтобы я закончил шоу, которое ты начала?
— Я не начинала никакого шоу.
Я удивлена, что могу говорить, когда раздражители бушуют по всему моему телу.
— О, но ты сделала это. Ты продолжала входить и выходить из своей киски даже после того, как увидела меня. Ты фантазировала о моём члене внутри тебя, Бабочка?
— Нет!
Мой голос повышается, полный стыда.
— Знаешь, чем больше ты это говоришь, тем больше я убеждаюсь в том, насколько же ты лгунья.
— Я не лгу… ох…
Мои слова заканчиваются стоном, когда он отпускает мою задницу и погружает в меня два пальца за один раз.
Зуд, возникший ранее, возвращается с удвоенной силой, и я выгибаю спину, нуждаясь в большем трении. Просто больше от него.
— Твоя киска не лжёт, она говорит мне, что хочет мой член. — Он сгибает пальцы, и я снова стону, моя голова падает на плитку. — Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя, Бабочка?