. Темные мешки под глазами покрывали его бледные щеки. Иди и отдохни немного. Остаток дня будет посвящен ожиданию; для этого вам не нужно бодрствовать.
Дмитрий не смягчился.
— Тебя не беспокоит, что она шпионит за нами? Вы действительно думаете, что ее желание быть свободной побьет денежную выгоду? Или удовлетворение от того, что человек, убивший ее мужа, умирает?
Его вопросы были вызваны беспокойством и желанием защитить себя, вызваны усталостью и стратегией. Вот почему я никак не отреагировал на его тон.
Наедине я был счастлив спорить и спорить со своими людьми, наше братство было слишком сильным из-за многих лет борьбы за власть, чтобы когда-либо угрожать несколькими грубыми комментариями.
В конце концов, я не ценил их за пассивное послушание, что хорошего в Воине без зубов? Возможно, если бы Таддео верил в ту же самую мантру, у него все еще были бы его территория и жизнь.
И его жена.
— Я не волнуюсь,— был мой ответ. Она сделает все, чтобы держаться подальше от Чикаго и обрести свободу.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Дмитрий.
Даже Роман поднял голову на этот вопрос, его глаза жаждали ответов. Я даже не потрудился заглянуть в лежащие передо мной бумаги. Я мог вызвать большую часть его по памяти, печатная копия больше не требовалась.
Академический газеты были известны тем, что не были предвзятыми документами, но если вы читали между строк, вы могли бы оторваться от автора. Решите их, как уравнение.
Это всегда было половиной удовольствия от учебы. Распутывая автора, как клубок зевка, выясняя, что заставляло их тикать, несмотря на все их усилия оставаться анонимными и продвигать свои идеи.
Тех, кто не хотел, чтобы их нашли, всегда было легче всего поймать. Откуда мне было знать, что Елена не станет угрозой моему дому, моей семье? Откуда мне было знать, что она не станет шпионить за нами и посылать все наши секреты в Чикаго?
Я не сомневался, что если бы королева Чикаго попросила у своей подруги детства какую-нибудь информацию, Елена с радостью бы ей помогла. Я откинулся на спинку стула, слегка улыбаясь.
— Ты должен мне доверять, — заметив, как дернулась челюсть Дмитрия, я снова наклонился вперед, привлекая его внимание и серьезно сказал: Я не позволю причинить вред твоей жене и сыну.
Он склонил голову в ответ, выглядя немного более облегченным, но не намного. Роман качнулся на стуле, опираясь на ножку. Когда он был моложе, то падал и раскалывал себе голову десятки раз, но не так часто, как повзрослел.
— Данике она нравится, — сказал он. Но Дэни любит всех.
— Ты ей не нравишься, — отрезал Дмитрий.