После она торопливо вышла и заперла дверь.
Что-то странное послышалось в ее последних словах, интонации, которые насторожили меня:
— А с бабушки не надо было взять клятву? — запоздало спросил я.
Отец с дядей непонимающе уставились на меня.
— Вам не показалось, что она что-то задумала?
Отец с Олегом переглянулись, потом отец ответил:
— Что бы она ни задумала, она ни за что не станет действовать против семьи и не сделает ничего, что может нам навредить.
Я закивал, конечно, отец прав. Но бабуля явно что-то придумала, оставалось надеяться, что она все же не собирается совершить глупость.
* * *
К концу недели с самого утра отец начал подготавливать меня к допросу. Вечером мы ожидали дознавателя из Тайной канцелярии. Папа так нервничал из-за этого, что едва не оставил меня дома, но я все же настоял на том, чтобы пойти в школу. У нас сейчас как раз началась активная подготовка к выпускным экзаменам и не хотелось пропускать ни одного занятия. Как выяснилось, некоторые темы школьного курса я помнил не так уж и хорошо, и необходимо было освежить знания.
В школе от Деграуна я узнал, что к нему домой приходил человек и расспрашивал про меня, вурда и дуэль. Барон Деграун все еще не оставлял попыток со мной подружиться, поэтому так охотно поделился со мной этой информацией. Что ж, это мне было только на руку. Теперь я знал, что во время допроса Тайная канцелярия будет хорошо подготовлена и это необходимо учесть.
После уроков из школы забрал меня отец. Был он взвинчен и кажется чем-то огорчен. Всю дорогу он в довольно жесткой манере задавал мне вопросы, которые, по-видимому, считал, мне будет задавать дознаватель.
Меня же насторожил его мрачное, я бы даже сказал — злое настроение. Что-то изменилось, и весь путь домой мне казалось, что злится он на меня. Несколько раз отец спросил, видел ли я Якоба после дня дуэли и несколько раз я ответил, что нет. А после отец начал спрашивать про гостиницу и почему Олег забрал меня оттуда. Пришлось сознаться и рассказать, что я отвез туда Якоба. Так же пришлось рассказать и про ритуал очищения, и про то, что после него Якобу стало плохо.
Отец довольно долго мучал меня молчанием после того, как я все объяснил. Я видел, что он в ярости. Из-за нее он слишком разогнал тетраход, который несся уже на довольно опасной скорости.
— Может притормозишь? — сказал я.
— Страшно? — усмехнулся он и так странно добавил: — А я думал, ты ничего не боишься.
Я не нашелся, что ответить. Его поведение меня откровенно пугало.
— Ты сразу мне не рассказал об этом, — со злой досадой сказал папа, все же сбавив скорость. — И уверен, что о многом другом ты не рассказал.