Отец не ответил, словно бы и вовсе не слышал моего вопроса.
Мы прошли через ряды темниц с толстыми решетками, в которых когда-то держали узников и преступников. Последние две темницы не имели решетки, но на полу в этих темницах были начертаны уже потускневшие и почти стершиеся от времени золотые руны, а над входом висели артефакты чародейской клети — в этих темницах держали чародеев. Но над одной из темниц артефакта не оказалось, он исчез вместе с куском камня, в который был вставлен. Я попытался вспомнить, был ли он здесь в прошлый раз и был ли он здесь в будущем, но отец прервал меня.
— Ничего тебя не удивило во время опознания? — непринужденно поинтересовался он, словно бы мы весь путь шли и беседовали.
— Не-е-ет, — насторожено протянул я.
Отец нервно усмехнулся, остановился у потайной стены, которая отодвинется внутрь, если нажать на один из камней.
— Знаешь какой камень? — спросил зачем-то отец.
Я кивнул и, не задумываясь, вжал четвертый снизу камень, своей формой напоминавший крыло. Камень, признав во мне Гарвана, засиял матовым белым светом, раздался скрежет и открылся проход.
Отец какое-то время стоял в задумчивости, не торопясь входить внутрь. Он жестом пропустил меня вперед, и я вошел во тьму туннеля.
Здесь пахло сырой землей и едва уловимо — гнилью. Отец вошел следом, осветив аркообразный узкий туннель. В конце туннель имел развилку: одна вела к усыпальнице предков, вторая была извилистой, запутанной и вроде как даже должна иметь выход где-то в лесу. Но дорога из туннеля давным-давно позабыта, местами обвалилась, и никто в здравом уме туда бы не сунулся, потому что ходы туннеля так запутанны, что, не зная правильной дороги, там можно попросту сгинуть.
Отец снова кивком велел мне идти вперед, хотя ойра-лампу нес он, и было бы разумнее ему быть первым и освещать путь. Это меня насторожило, отец словно бы не хотел, чтобы я шел позади.
Впереди показался мерный голубоваты свет, он мерцал в самом конце туннеля. Там находилась большая рукотворная пещера и прямо над ней росло родовое древо. Вся пещера была увита его корнями, которые и излучали этот приглушенный свет.
— Значит, — снова подал голос отец, — тебя нисколько не удивило, что этот Агафон из гостиницы тебя не узнал?
— Я же сказал…
Но отец не дал мне договорить:
— Но ведь должен был.
Я обернулся. Отец стоял и в тусклом свете, и в нем его улыбка походила на зловещий оскал.
— Что происходит?! — не выдержав, разозлился я.
— А то, что ты солгал! Ты был в гостинице, ты предупредил вурда об опасности — и не смей отрицать!