Кажется, вурду, несмотря на то, что он наверняка старше моего настоящего возраста раза в три, никогда не приходилось пересекать границу с Метрополией.
— Это исключено, они не станут с тобой даже говорить об этом. Они работают осторожно и только с проверенными людьми. За такие предложения тебя сразу отправят куда надо.
— Говорите со знанием дела, словно бы вам самому как-то приходилось нелегально пересекать границу, — усмехнулся Якоб.
— Отец в свое время поймал несколько таких пограничников и проводников, — снова солгал я.
Правда, не совсем, солгал, просто вместо отца был я.
— Очень любопытно это все, как все-таки многого я не знаю, — загадочно улыбнулся Якоб, сел на диван, потом лег, подложив руки под голову.
Я достал зеркало связи, снова зачем-то открыл и закрыл. Нехорошее предчувствие ворочалось в груди. Даже несмотря на то, что никто из домашних мне еще не звонил, почему-то тревожное чувство не покидало меня.
— Если вы не против, я подремаю, княжич, — пробормотал Якоб. — Силы мне еще понадобятся.
Я не ответил, только кивнул, продолжая глазеть на открытое зеркало связи.
Сам того не заметив, я тоже задремал и проснулся от громкого, торопливого стука в дверь. Я тихо поднялся, вурд тоже сразу же проснулся, метнувшись к двери.
— Это я, — громким шепотом сказал Маруся и мы открыли ей дверь.
Я ее не сразу и узнал, когда она влетела и впопыхах бросилась собирать вещи в дорожную сумку. Без синего парика, с толстой длинной русой косой до пояса, без яркого боевого раскраса и в одежде — Маруся сразу как-то помолодела и посвежела. Никакой наглости во взгляде, никакой нарочитой глупости и стервозности. Теперь это была простая, миловидная славийская девушка.
— Ну? — наблюдая за тем, как она собирается, требовательно спросил я.
— Я договорилась, — бросила она, — проводник будет ждать его на выезде из княжества на рассвете. Я сама его довезу, а после уеду. Проводник сам повезет вурда к границе, но потребовал шестьдесят.
Я возмущенно прицокнул языком, но деваться уже было некуда. В общем-то такой расклад меня тоже вполне устраивал.
Через полчаса мы сели в старенький тетраход Маруси, который издавал ужасающий рев и тарахтел как ведро с гайками, и отправились в путь.
Маруся очень нервничала всю дорогу, словно бы нас кто-то преследовал. Приехали к выезду из княжества мы раньше времени и какое-то время сидели в тетраходе.
— Когда ты сотрешь мою память? — нервозно обратилась Марфа к вурду.
Вурд задумался, как-то странно посмотрел на нее, потом сказал:
— Могу сейчас, чем бы хотела заменить эти воспоминания?