Погрузив пианино в «газель» мы сели на лавочку. Лёха достал сигареты, закурил. Я недовольно отмахнулся от дыма, но вслух возмущаться не стал.
— Там ещё вещи дядькины, — кивая куда-то вверх, сказал Галыш. — Пальто зимнее, сапоги и мелочь всякая. Тоже надо спустить.
— Галыш, а не жалко, что дядька съезжает? — спросил я. — Сколько вы прожили?
— Давно уж. Он сам захотел. Даже обрадовался. Мы поначалу думали, что у неё жить будем, а там лишь комната в коммуналке. На троих много ли? А у нас изба в Проскурино… — и словно успокаивая себя, повторил. — Не, дядька сам захотел.
Конечно, сам. Что за глупые вопросы. Разве будет он мешать племяннику, если у того личная жизнь вдруг наладилась? Я протянул Галышу руку.
— Поздравляю, Сань. Рад за тебя.
Передохнув, мы поднялись в квартиру. Вещей оказалось немного: одежда да пара коробок с книгами и нотными тетрадями. Мы спустили всё за один раз. Подошёл Иван Николаевич. Самое время. Как будто наблюдал за нами. Лёха сел за руль «газельки», мы забрались в «уазик».
Ехали молча. Галыш поначалу вздумал травить анекдоты, но я так устал, что вникать в их смысл не было ни сил, ни желания. Да и рассказчик из Галыша тот ещё; я попросил его не зудеть и он замолчал, только иногда беззлобно чертыхался на обгонявшие нас машины. Где-то на полпути нам повстречался выездной пост ДПС. В окне полицейского автомобиля мелькнуло лицо Максима Андреевича. Я невольно вздрогнул. Двоякое ощущение вины и досады выплыло из памяти и растеклось по плечам нервной слабостью. Может быть действительно не стоило так резко критиковать его рассказ? Нашёл бы другие слова, другие обороты, или вообще промолчал. Мало ли кто о чём пишет и как. В конце концов, он же не на Нобелевскую премию претендует. И ходил бы я по-прежнему в клуб, и видел бы Анну… хотя бы раз в неделю…
Галыш остановился возле моего дома.
— Приехали, Ром.
— А в Проскурино? Вещи разгружать?
— Там есть, кому помочь.
— Как хотите.
— Спасибо вам большое, Роман, — в свою очередь поблагодарил меня Иван Николаевич. — Очень понравилась ваша повесть. Очень! Живо и без пафоса. Если есть возможность, дайте почитать ещё что-нибудь ваше. Хорошо?
Я начал было объяснять, что повестей на исторические темы больше не пишу, всё остальное исключительно на современную тематику, но Иван Николаевич смотрел на меня такими непонимающими глазами, что я махнул рукой и обещал прислать несколько рассказов с Галышом. Иван Николаевич поблагодарил меня снова и захлопнул дверку.
Я проводил «уазик» взглядом и толкнул калитку. Вспомнил про распечатку, вернулся к почтовому ящику, но тот был пуст. Странно. Я точно помню, что сунул её сюда. Или нет? Или положил на крылечко? Не украли же её в самом деле. Кому она нужна? Иначе снова придётся идти в универмаг к той рыжей женщине, снова вспоминать Зойку, бывшую, сравнивать их с Анной…