Вера Петровна пятнадцать лет знакома с Пухлощёковой. Они даже когда- то жили вместе в совхозном общежитии, ещё девчонками. Молодая учителка Вера Хлыстова и учётчица тракторной бригады Анюта Косогорова. Правда, родной дед, живший в соседнем селе Мелешино как, бывало, увидит её, звал Нюркой, чем вгонял внучку в краску и полнейший конфуз.
Когда же она вышла замуж за секретаря райкома комсомола Пухлощёкова, просила всех называть её не иначе, как Анна Павловна.
Жизнь не стоит на месте: идут годы, меняются власти и обстоятельства, полнеют фигуры. Служебное положение мужа ( презентации, всякие там встречи с иностранцами и высоким начальством ) и “архитектурные” излишества её тела не позволяли теперь быть просто Анной Павловной. Слишком обыденно звучит и голо. Бывшая некогда Нюрка- теперь уж Ануэлла Павловна.
-Ве-ерочка,– томно и с ленцой говорит Пухлощёкова учительнице, поправляя пилочкой маникюр,– я смотрю у вас новый музыкальный центр?!– Как член общественного Совета школы она обязана была знать и наверняка знала, что молодые предприниматели Петлицины, родители скромной светловолосой Леночки, сделали школе подарок к новому учебному году. Ануэлла Павловна затеяла этот разговор по той причине, что любила “поплакаться в жилетку”.– Откуда у людей такие сумасшедшие деньги?! Право, не знаю. Тут над каждой копеечкой трясёшься, не знаешь, что купить: и то надо, и это.
Вера Петровна молчаливо кивает головой, соглашаясь с Пухлощёковой в той части, что трясутся они точно над каждой копеечкой. Имея двухэтажный коттедж, натрясли ещё на дачу, построенную в Мелешино на имя двоюродной сестры. Там же строят двухэтажный дом для дочки, так сказать на вырост. Учителя месяцами не получают зарплату. Их деньги Пухлощёков крутит в банке под проценты. Шельмует тощий.
Пришли ещё несколько девчонок. Среди них и младшая Пухлощёкова. Она заметно выделяется среди других броской одеждой. Ни у кого нет таких черных брючек из тонкой- тонкой, словно папиросная бумага, кожи турецкого производства. Блузон из той же кожи застёгнут на две нижние кнопки. Ворот блузона небрежно распахнут так, что золотой кулон на ажурной платиновой цепочке бросается в глаза, будоражит завистливый взор. В тон кулону большие, но тонюсенькие- тонюсенькие серьги из червонного золота, слегка прикрытые прядью пушистых волос. При виде дочери Ануэлла Павловна оживает, сбрасывает с лица томную маску, радостно улыбается, прямо вся светится, как заря на востоке.
-Жарковато сегодня в зале,– жеманничает она, снимая кожаное пальто. Жары, конечно, нет ни какой. Просто надо раздеться, ибо пальто скрывает туже турецкую кожу, червонное золото и платину, что и на дочери, только гораздо больших размеров. Ануэлла Павловна жадно ловит каждый взгляд завистливых девчонок. Это подогревает её самолюбие: пусть знают – кто есть кто.