Вполне вероятно, что речь шла о неприятии того, что свидетельствовало о том, что его политика действительно была разрушением души финского народа. Следует, однако, считать вероятным, пока не будет доказано обратное, что Кекконен верил в то, что его политическая деятельность была во благо отечества.
Возможно, он действовал искренне даже тогда, когда вмешивался в историографию, возлагая вину за финско-советские войны на Финляндию и возвеличивая Ленина за признание независимости Финляндии.
Одним из наиболее значительных сопутствующих явлений политической культуры «финляндизации» было такое представление об истории Финляндии, которое, особенно на популярном уровне, стало незаметно согласовываться с официальной советской точкой зрения. С этим было связано представление об СССР как о процветающей великой державе, которую не следовало критиковать и система которой основывалась на глубоко демократичном характере.
Этот взгляд на историю не был, конечно, личным достижением Кекконена, во всех своих составляющих он не был даже чисто финским явлением. Послевоенное поколение, которое во всем западном мире переживало леворадикальное пробуждение, повсюду стремилось абстрагироваться от истории и рассматривать прошлое с радикальных, так называемых «безкорневых» позиций. То, что в Финляндии к этому добавилось еще отождествление с легитимными интересами бывшего врага и уничижение собственной истории, в той или иной степени было логичным, так же как маоизм во Франции или терроризм в Германии.
Со времен «финляндизации» Финляндия все еще считается лучшим знатоком России. Для этого, конечно, есть определенные основания. Финляндия занимала одно из первых мест во внешней торговле СССР с капиталистическими странами. Сотни и тысячи финнов работали на строительных объектах СССР, было много и других контактов. Считалось, что финны знали, как следует вести себя с русскими, и благодаря этому знанию они добивались успеха.
В то же время академическое изучение СССР было в Финляндии очень незначительным, и на финском языке практически не издавалась никакая западная научная литература о восточном соседе. Лишь несколько маленьких издательств героически издавали памфлеты и другую литературу, доверие к которой в тогдашней информационной системе Финляндии приближалось к нулевой отметке.
Настоящей революцией среди существующей критической литературы было издание на финском языке «Архипелага ГУЛАГа» Солженицына — вероятно, самого значительного произведения XX века. Это сопровождалось тем, что политики стремились препятствовать изданию, и произведение было напечатано за пределами Финляндии. Зато, например, классическая «История России» Николая Рязановского так и не была издана, хотя была уже не только переведена на финский язык, но и набрана.