— Простите, госпожа… простите…
Я только вздохнула. И это ведь только начало знакомства с рабским менталитетом.
— Не бойся, Эки. Мы сейчас вместе с тобой будем лечить Шеда. Чтобы раны на его спине зажили быстрее.
— Ле… чить, госпожа? — непонимающе выдавил из себя мальчик.
— Сам увидишь. Будешь моим ассистентом.
В ожидании пациента я решила подготовить всё, что может понадобиться, и принялась на глазах Эки потрошить аптечку. Разложила в изголовье кровати органические саморассасывающиеся макси-пластыри, медицинскую губку для обтирания, спрей с антисептиком и местное обезболивающее.
Потом прошлась по комнате и, к великой радости, обнаружила в углу за дальней клеткой крошечный санузел с рабочим водоснабжением. Набрала в найденное там пластиковое ведёрко — конечно же, красного цвета в тон комнате, — воды и поставила на пол возле кровати.
Эки наблюдал за приготовлениями расширенными глазами, в которых то и дело проскальзывал испуг. Интересно, он вообще в курсе значения слова «лечить» или это абсолютно незнакомый для него новый термин?
На лестнице, ведущей в подвал, раздались звуки многочисленных шагов. И вскоре в красную комнату вошел управляющий, а за ним — два коренастых раба-тяжеловеса, которые несли за руки-ноги бессознательного Шеда с безвольно болтающейся головой.
У них тут что, о носилках не слышали?
Рабы остановились, кидая на меня исподлобья вопрошающие взгляды. Я указала на кровать, процедив недовольно:
— Поаккуратнее его кладите. Лизен, в поместье есть носилки?
— Есть несколько, госпожа, — удивлённо ответил он. — Для сбора миртошки.
— Миртошки..? — моргнула я.
— Это самый популярный у нас на Тигардене фрукт, госпожа. Вы его сегодня уже пробовали.
Смутно вспомнились белые кусочки неизвестного фрукта, украшавшие десерт. Только попробовать диковинку мне не довелось — все пирожные сожрала дорвавшаяся до сладостей рабыня Муирне.
— Ладно, неважно. Просто в следующий раз, если будете переносить кого-то раненого, используйте носилки из-под этой вашей… миртошки.
Лизен поклонился.
— Понял, госпожа. Нам остаться?
— Как хочешь, — рассеянно ответила я, наблюдая процесс укладки тела на кровать.
После моих слов рабы-тяжеловозы сгрузили свою ношу с такой бережностью, будто Шед был по меньшей мере вазой из самого хрупкого в нашей галактике венерианского хрусталя. Затем отступили назад и принялись топтаться, не понимая, уйти им или остаться. Лизен и сам завис — слишком мало в его жизни было свободы выбора, несмотря на управленческую функцию в хозяйстве.
Впрочем, после короткого размышления он остался и коротким жестом велел повременить и носильщикам.